Виктория Уколова - «Последний римлянин» Боэций

Следует вспомнить, что в римской школе процесс обучения был многоступенчатым. Автор «Золотого осла», столь популярного, особенно среди юношества, произведения, Апулей проводил аналогию между пиром и школой: «Во время пира первая чаша утоляет жажду, вторая — возбуждает веселье, третья — удовлетворяет сластолюбие, четвертая — лишает рассудка. На пиршестве муз бывает наоборот: чем больше дают напитков, тем больше дух наш приобретает мудрости и разума: первую чашу нам наливает литератор (тот, кто нас учит читать), он начинает сглаживать шероховатость нашего ума; затем следует грамматик, украшающий нас разнообразными познаниями, наконец, ритор дает нам в руки оружие красноречия» [44] Apulei Florida. V, 2. .

Однако система образования далеко не исчерпывалась грамматикой и риторикой. Виднейший теоретик римского образования Квинтилиан (автор трактата «Об образовании оратора») настаивал на том, что обучение должно носить разносторонний, всеохватывающий характер. Этого требовал «энциклопедический» дух античной культуры, предполагавший универсализацию интеллектуальной культуры, выстраиваемой на определенном мировоззренческом основании. Энциклопедическая традиция, сложившаяся в эпоху эллинизма и особенно расцветшая в Риме, в дальнейшем приобрела особую значимость в западноевропейской культуре, в которой каждый более или менее заметный этап ознаменовывался появлением основополагающих сочинений энциклопедического характера.

Из сферы «большого знания» энциклопедический принцип распространился и на систему образования. В ней господствующим становится семичастный канон, включавший свободные искусства, которые в кратком изложении должны были охватывать практически весь состав знания, за исключением его самого высокого уровня — философского осмысления сущего. Семь свободных искусств это грамматика, диалектика, риторика, арифметика, геометрия, музыка и астрономия. Грамматика являла собой основание познания, включала изучение алфавита (произношение и написание), частей речи, а также обучала толкованию содержания и форм литературных произведений. Диалектика (логика) содержала изложение системы категорий Аристотеля, давала наставления в искусстве построения доказательств, ведении диспута, сообщала сведения формально-логического характера. Риторика учила словесности в ее практическом применении, искусству красноречия, составлению стихов и прозы, включала элементы права. Арифметика была наукой о числовых началах, лежащих в основе мира, пропорциях, определяющих мировую гармонию и все ее проявления, включала аллегорические толкования чисел и пропорций. Геометрия излагала, как правило, «Начала» Евклида, а также основы географии, иногда медицины, химии, минералогии. Музыка представляла собой сложный теоретический предмет, весьма далекий от реального музицирования. Она во многом сближалась с арифметикой, особенно в тех аспектах, которые касались интерпретации мировой гармонии. Астрономия давала представление о строении неба, часто не отграничивалась от астрологии. Изучение семи свободных искусств должно было подводить к восприятию высшей мудрости — философии, а в средние века — теологии.

Своими корнями семичастный канон уходил в философию Платона. В седьмой книге диалога «Государство», той самой, где наличествует знаменитый «символ пещеры», Платон подробно останавливается на том, какие ступени должен пройти разум человека, чтобы отвратиться от всего изменчивого и преходящего и обрести способность постигать чистые формы, истинное бытие. Такими ступенями, по его мнению, являются «математические» науки, так или иначе имеющие отношение к числу и счислению, а именно: арифметика, геометрия, астрономия и музыка. К ним в качестве обязательного предмета также добавляется диалектика — наука о законах мышления. Весь этот комплекс наук необходим, чтобы подготовить человека к видению истины — конечной цели философского знания.

После Платона круг «школьных» дисциплин, сохраняя свою основу, тем не менее мог расширяться или сужаться в зависимости от задач образования на данном этапе или в данном учебном заведении. Так, например, Варрон, написавший в I в. до н. э. фундаментальное руководство по организации образования, включил в него архитектуру, медицину и философию. Квинтилиан же, напротив, опустил диалектику и арифметику. Однако к V в. сформировался канон из семи свободных искусств с подразделением на низшую ступень, включавшую грамматику, диалектику, риторику (так называемый «тривиум» [45] Отсюда русское слово тривиальный, т. е. известный всем. ), и высшую, куда входили арифметика, геометрия, музыка и астрономия (Боэций дал ей наименование «квадривиум» [46] Сам термин «квадривиум» впервые встречается в его трактате «Наставления к арифметике». ).

В V в. африканским неоплатоником Марцианом Капеллой был создан трактат «О браке Филологии и Меркурия». В нем в аллегорической форме (речь идет о свадебном пиршестве в расположенном на Млечном Пути дворце Юпитера, где персонифицированные школьные науки выступают как служанки невесты Филологии) дается изложение образовательного минимума. Правда, порой затуманивающая смысл аллегорическая пышность, сочетающаяся с чрезмерной краткостью, а иногда и непоследовательностью изложения, дала основание некоторым критически настроенным исследователям увидеть в этом трактате «бесплодный союз педантизма и фантазии», истощающий «как порка средневекового учителя» [47] Artz P. The Mind of Middle Ages. N. Y., 1958. Р. 184–185. , в чем скорее можно усмотреть неисторичность оценки, чем подлинно научное мнение. Трактат Марциана Капеллы отражал современное ему состояние школьного дела и именно своей упрощенностью и схематичностью отвечал весьма снизившимся запросам изменяющейся школы. Этим можно объяснить тот факт, что сочинение африканского неоплатоника стало популярнейшим учебником в неэлитарных средневековых учебных заведениях Западной Европы.

Школа все больше требовала зубрежки и запоминания, искусство толкования и комментирования уступало место простому повторению, а риторика, выхолощенная и формализованная до предела, становилась преимущественно информативной, приобретала «музейный» оттенок, ибо в общественной практике уже не было нужды ни в защитительных или обвинительных речах, построенных по римскому образцу, ни в изысканных и подобающих случаю жестах и декламациях. Церковные проповеди постепенно вытесняли их, хотя нельзя не признать, что и сами эти проповеди вольно или невольно заимствовали правила и обороты римского красноречия. Это было неизбежно, так как многие деятели христианской церкви вышли из стен риторической школы, будь то непреклонный противник и обличитель язычества Тертуллиан или основатель средневекового мировоззрения Аврелий Августин.