Моисей Кроль - Страницы моей жизни

Была спущена с цепи целая свора ругателей, а ведь ругаться большевики большие мастера. Помню, мне прислали большой ругательный фельетон, напечатанный в харбинском большевистском листке «Новости жизни» по поводу моей статьи о Биробиджане. Это был образец наглости и невежества. Автор этого фельетона называл меня наймитом, продавшимся за несколько десятков долларов сионистам, и с яростью набрасывался на меня за то, что я, будучи всего-навсего «адвокатом по гражданским делам», осмеливаюсь писать о делах, в которых ничего не смыслю. Это «страшное оскорбление», что я всего «адвокат по гражданским делам», автор бросает мне в лицо на протяжении фельетона много раз. Он не знал, что когда его еще пеленали, я уже исследовал географические, климатические и экономические условия жизни Восточной Сибири, заведовал несколько лет метеорологической станцией в Селенгинске в Забайкальской области, климат которой имеет много общих свойств с климатом Амурской области, и что в конце 90-х годов прошлого столетия уже печатались мои обстоятельные статьи о постановке переселенческого дела в Восточной Сибири. Но самым пикантным моментом во всей этой истории было то, что меня распинали за беспристрастное изложение статьи видного коммуниста и советского профессора Кобозева, статьи, напечатанной в таком серьезном сборнике, как «Труды Государственного научно-исследовательского колонизационного института».

Конечно, я не остался в долгу у своих ругателей: собрав обширный материал о плачевном ходе еврейской колонизации в Биробиджане, я послал в том же 1928 году в «Цукунфт» вторую статью, изображавшую в истинном свете необычайные трудности, на которые наталкивались в этом районе евреи-колонисты. Я в ней указывал, как катастрофически обстоит там дело с жилищным вопросом и со снабжением колонистов продовольственными продуктами, и как большинство еврейских переселенцев, прибывших в Биробиджан в первый год колонизации, не выдержав этих страшных лишений, разбежались.

Вместе с тем я прочитал целый ряд докладов о ходе еврейской колонизации в Биробиджане, большею частью по приглашениям общественных организаций, и так как интерес к этой теме был очень велик, то мои доклады собирали довольно многочисленную публику. Подчеркиваю, что все сведения, которыми я оперировал во время своих выступлений, я черпал исключительно из советских источников, и моей целью было дать как можно более точную картину того, что, собственно, представляла еврейская колонизация в Биробиджане. На ругань большевиков я отвечал фактами и цифрами, и не моя в том была вина, если советские данные с убийственною убедительностью свидетельствовали, что еврейская колонизация в Биробиджане вследствие чрезвычайно тяжелых условий, климатических и географических, оказалась невероятно трудным делом. Равным образом не моя вина была в том, что суровая действительность находилась в полном противоречии с обещаниями жителей Биробиджана и фантастическими планами коммунистических верхов осчастливить евреев созданием в Амурской области благословенной еврейской республики.

Привелось мне также на одном собрании встретиться лицом к лицу с коммунистическим агитатором, и эту нашу встречу мне хочется описать несколько подробнее.

Как-то я узнал, что коммунист Кац, кажется, проездом из Америки в советскую Россию, остановился в Париже и намерен прочесть перед коммунистической аудиторией (в Париже существовала весьма многочисленная еврейская организация) доклад о Биро-Биджане. Осведомившись о дне собрания и о месте такового и выяснив, что вход на это собрание свободен для всех желающих, я решил пойти послушать, что докладчик будет рассказывать еврейской коммунистической молодежи о биробиджанских достижениях. Сердце мне подсказывало, что Кац меня в покое не оставит.

И вот, в назначенный день и час я уже был в зале Ланкри, где происходило собрание. Как я и ожидал, зал был полон. На эстраде три-четыре человека изображали президиум.

Через несколько минут после моего прихода Кац начал свой доклад. Держа в руках книжку «Цукунфта», он с места в карьер начал разносить меня приблизительно в следующих выражениях: «Какой-то агроном Кроль, ссылаясь на какого-то профессора Кобозева, рисует условия колонизации Биробиджана в самых мрачных красках. Я никогда раньше не слыхал ни имени Кроля, ни Кобозева. Но какую ценность имеют писания Кроля, вы можете судить по следующим цитатам, которые я вам оглашу из статьи его, напечатанной в американском журнале «Цукунфт». И процитировав несколько строк, он придрался к какой-то опечатке и разыграл на ней целую симфонию. А опечатка была досадная: в русском тексте (статья была переведена с русского на идиш) было сказано, что в Амурской области в течение лета выпадает 525 миллиметров дождевых осадков, а в напечатанном на идише тексте слово миллиметров было пропущено, и по контексту получалось, что в Амурской области в течение лета выпадает 525 дождей. «Слыхали ли вы что-нибудь подобное? – воскликнул Кац. – Такую нелепость может написать только совершенно невежественный или недобросовестный человек». Еще несколько цитат привел он, перевирая их смысл, издевался над Кролем, вызывая аплодисменты и общий хохот.

Я слушал Каца и обдумывал свой ответ ему. Расправившись с бедным Кролем, Кац стал с жаром расписывать, какие замечательные успехи сделала в Биробиджане еврейская колонизация и какие блестящие перспективы открываются перед нею в будущем. Заключив свой доклад демагогическим призывом поддержать такое прекрасное начинание, как создание на Дальнем Востоке еврейской республики, он сел, видимо, очень довольный произведенным им эффектом.

– Не желает ли кто-нибудь высказаться по поводу выслушанного доклада? – спрашивает председатель собрания.

Я встаю и прошу слова.

– Ваша фамилия?

– Я автор статьи в «Цукунфт».

На эстраде в президиуме замешательство. У Каца растерянное лицо – он, очевидно, думал, что я в Нью-Йорке, и не ожидал, что я в Париже выступлю его оппонентом. Публика как будто притихла и ждала, что будет дальше. Я занимаю трибуну и стараюсь говорить с полным спокойствием. Говорю на идише и говорю плавно, так как к этому времени я вполне овладел этим языком и свободно на нем писал свои статьи для «Цукунфт».

Воспроизвести здесь свою речь я считаю ненужным, да, признаюсь, значительная ее часть изгладилась из моей памяти. Но некоторые ее существенные моменты я помню еще совершенно отчетливо.

– Меня не удивляет, между прочим, – заявляю я, – что г. Кацу мое имя совершенно неизвестно, но я совершенно поражен, что он не знает имени профессора Кобозева, занимавшего в 1923 и 1924 годах весьма ответственный пост председателя краевого исполкома на Дальнем Востоке. И еще более меня удивляет то, что г. Кац, столь интересующийся еврейской колонизацией в Биробиджане и столь, как следует думать, осведомленный в этом вопросе, не знаком с такими капитальными работами, как изданные в Советском Союзе «Труды Государственного научно-исследовательского колонизационного института», в одном из томов коих были напечатаны весьма обстоятельные статьи профессора Кобозева «О колонизационных возможностях Амурской области». И почему-то г. Кац не счел нужным отметить, что моя статья в «Цукунфт» представляет собою только объективный пересказ статьи профессора Кобозева. Ни моих комментариев, ни моих выводов там нет, и я так поступил сознательно. Поэтому все нападки г. Каца направлены не по адресу, они должны быть всецело отнесены по адресу профессора Кобозева, профессора-коммуниста, поместившего свою статью в коммунистическом научном издании. Но слагая с себя ответственность за статью профессора Кобозева, я все же считаю себя обязанным взять его под свою защиту. И мне кажется, что я достаточно знаком с вопросом о колонизационной емкости Амурской области, чтобы доказать правоту профессора Кобозева.