Моисей Кроль - Страницы моей жизни

Благодаря тому, что партия «Народная воля» звала всех бороться за политическую свободу, она завоевывала сердца тысяч и тысяч людей, жаждавших этой свободы.

Драконовские правила, господствовавшие в русских средних учебных заведениях, жестокие преследования, которым подвергались гимназисты за каждую свободную мысль, подготовляли среди русской учащейся молодежи средних школ весьма благоприятную почву для революционной пропаганды. Поэтому, когда юноши вырывались из мрачной гимназической обстановки и поступали в университеты, где они могли свободно дышать, свободно делиться с товарищами своими мыслями и надеждами, в них, естественно, пробуждалось желание бороться за расширение студенческих прав. Наиболее же пылкие, энергичные и сознательные из этой юной молодежи вступали в ряды партии «Народная воля» и принимали участие в тяжелой и опасной ее борьбе с русским деспотизмом.

Само собой разумеется, что кипевшая жизненной энергией молодежь, наводнявшая университеты и другие высшие учебные заведения, состояла из весьма разнородных элементов, и первой задачей наших революционных кружков было сделать из тысяч новопоступивших надлежащий выбор. Надо было с ними заводить близкое знакомство, узнать степень их развития, их характер, их нравственную физиономию и из них выбрать самых надежных. Из этого отобранного контингента отдельные члены революционных кружков образовывали подготовительные кружки, участников которых они знакомили с политическим и экономическим положением России, а затем и с программой «Народной воли».

Мне было в 1880 году восемнадцать лет, но я всю подготовительную работу проделал еще будучи гимназистом; поэтому наш кружок поручил мне заняться организацией подготовительных групп.

Не сразу, конечно, но в сравнительно короткий срок мне удалось объединить шесть-семь товарищей, из которых некоторые, как, например, Желваков, сыграли позже крупную роль в революционном движении. И такую же работу вели сотни студентов во всех высших учебных заведениях Петербурга, большей частью ничего не зная друг о друге.

Второй задачей партийных кружков было вести революционную пропаганду среди рабочих. Это была очень трудная и ответственная работа. Так как посещение студентами фабричных районов было сопряжено с большой опасностью, то туда посылались агитаторы с большим опытом, наружность и речь коих не выделялись среди рабочей массы. Эти агитаторы встречались с рабочими в трактирах, с большой осторожностью завязывали с ними знакомство, и из десятка приятелей опытный глаз их выбирал тех рабочих, которые казались подходящим элементом для революционной пропаганды.

Я лично лишен был возможности посещать фабричные районы, так как совершенно не знал рабочей среды, к тому же у меня была слишком не конспиративная наружность. Поэтому ко мне направляли рабочих, выдержавших уже некоторый искус, и я с ними беседовал на политические темы, читал и растолковывал им могущие их интересовать статьи «Народной воли», снабжал их книгами.

Как члены Исполнительного комитета не были заняты своей специальной работой, они все же уделяли очень много внимания нашей деятельности среди рабочих, и одной из их задач было подготовлять хорошо обученные кадры пропагандистов. Для того организовывались специальные группы, которые под руководством старых, опытных революционеров проходили особый курс, состоявший из технических инструкций и практических советов, как подойти к рабочему, как заинтересовать его беседой на политические темы, как заручиться его доверием и т. д.

Меня в такую группу из 6–7 человек ввел студент Каковский. Я никогда не забуду моей первой беседы с ним. Он был болен и лежал в постели после сильного кровохаркания. Его глаза горели лихорадочным огнем, и он тяжело дышал, но все же он с удивительным энтузиазмом мне объяснял, какую огромную роль может сыграть рабочий класс в русском революционном движении, какой могучей, хотя и скрытой силой обладает этот класс, и какие блестящие победы ждут нас в будущем.

«Наша работа очень опасная, – сказал он мне, – мы рискуем нашей головой, но для нашей великой цели надо жертвовать всем».

В сущности, Каковский мне ничего не сказал такого, чего бы я сам не знал, но тон, но страсть, с которой все это было сказано, произвели на меня огромное впечатление.

Так, думал я, верно говорили пророки, и так может говорить лишь человек, преданный своему идеалу телом и душою. Наша группа, руководимая Каковским, собиралась аккуратно раз в неделю. Относились мы к этим занятиям чрезвычайно серьезно и постепенно мы приобрели очень много важных сведений о том, как вести пропаганду среди рабочих.

Среди нас была также одна молодая женщина, которая нам очень импонировала своим большим опытом, знанием рабочей среды и своей способностью ясно и убедительно отстаивать свои мнения. Она держала себя чрезвычайно скромно и не часто брала слово, но когда она высказывалась по какому-нибудь вопросу, то все невольно очень внимательно к ней прислушивались. Вообще, ее присутствие создавало какую-то особенно чистую и серьезную атмосферу. Не удивительно, что мы все относились к ней с большим уважением. Часто после окончания наших собраний мне приходилось возвращаться с ней вместе домой – мы жили в одном районе. Идти приходилось далеко, и у нас было достаточно времени для бесед на самые разнообразные темы. И эти разговоры, которые ею велись мягким, тихим голосом, на меня производили особое, успокаивающее впечатление.

Лишь после первого марта 1881 года я узнал по фотографии, что эта удивительная женщина, с которой я работал в кружке Каковского несколько месяцев, была не кто иная, как София Перовская.

Сам Желябов, как он ни был занят как признанный глава Исполнительного комитета и один из активнейших участников в целом ряде террористических актов, тоже очень живо интересовался ходом революционной пропаганды среди рабочих. Нередко он после целого дня тяжелой конспиративной работы являлся на собрание избранных, уже распропагандированных рабочих, чтобы прочесть перед ними лекцию на ту или другую острую политическую тему или разъяснить им цели и задачи, какие себе ставит партия «Народная воля». И кто хоть раз слушал в такие вечера Желябова, тот запоминал его образ на всю жизнь. Это был пламенный трибун со светлой головой крупного государственного человека. Его речь была в одно и то же время полна блеска и неотразимо убедительна, и рабочие его слушали с восторгом, и не только рабочие. Где Желябов ни показывался, он всех очаровывал. Широко образованный, с кругозором первоклассного государственного деятеля, он соединял в себе еще много личных достоинств, которые привлекали к нему сердца людей самых разнообразных общественных кругов. Человек с железной волей и неиссякаемой энергией, он, находясь непрерывно под угрозой виселицы, поражал всех своей необыкновенной жизнерадостностью. Он мог смеяться веселым беззаботным смехом, как юноша; слушать со слезами на глазах сонату Бетховена, а после этого всю ночь рыть подкоп под Малой Садовой улицей.