Евгений Глушаков - Великие судьбы русской поэзии: Начало XX века

Впрочем, его интересы не ограничивались наукой. Профессор превосходно играл на фортепиано и среди ближайших знакомых слыл незаурядным пианистом. Однако же всё, что успел сделать этот, безусловно, одарённый человек, увы, не принесло заметных плодов, а лишь обнаружило задатки, которым было суждено воплотиться уже в его сыне.

Собственная же несостоятельность не могла ни сказаться трагически на судьбе учёного и музыканта, усугубив его трудный деспотический характер. Так, женившись на Александре Андреевне Бекетовой, дочери крупного биолога, ректора Петербургского университета, он увез её к себе в Варшаву и буквально изводил молодую супругу своей скупостью и тиранией. Удивительно ли, что их первый ребёнок родился мёртвым. Не поберёг он свою жену и при следующей беременности. Отправившись осенью 1880-го в Петербург на защиту магистерской диссертации, Александр Львович прихватил с собою в неблизкую, а главное, тряскую дорогу и Александру Андреевну, находившуюся на восьмом месяце.

Неведомо чем окончился бы этот эксперимент. Не исключено, что преждевременными родами где-нибудь на обратном пути. Однако родители Александры Андреевны отнеслись к ней куда как бережнее; уговорили остаться дома и дожидаться родов под их заботливой опекой. Возвращение к мужу в Варшаву – уже с ребёнком – планировалось на весну. Однако видя, сколь губительно сказался этот брак на здоровье и душевном состоянии дочери, родители убедили её в необходимости бросить мужа. И она в письме сообщила ему, что не вернётся. Наибольшая заслуга в разрушении молодой семьи принадлежит, конечно же, отцу Александры Андреевны. Любивший всё французское, он с крайней антипатией относился к «бошам». Более того, немцы вызывали у него только иронию и презрение. Нужно ли говорить, какой простор получила германофобия Андрея Николаевича в его отношениях с мужем дочери.

Родился, рос и воспитывался Александр Блок в ректорском доме. Всеобщий любимец, а с годами и гордость высококультурной и добронравной семьи Бекетовых, имел он предостаточно примеров для подражания.

Андрей Николаевич, дедушка будущего поэта, был человеком выдающимся. Высшие женские курсы, именованные «Бестужевскими», обязаны своим возникновением его энергии и не названы «Бекетовскими» только потому, что правительство недолюбливало учёного за его либерализм. Друживший с такими корифеями отечественной науки, как Менделеев, Докучаев, Тимирязев, Сеченов, Мечников, Андрей Николаевич и сам обладал крупным научным именем, а вдобавок отличался взглядами, весьма созвучными неспокойному предреволюционному времени.

Понимая свои ректорские обязанности гораздо шире, чем принято, учёный частенько хлопотал перед полицейскими властями об арестованных студентах. Даже был случай, когда для четверокурсника, посаженного жандармами в крепость, Андрей Николаевич добился разрешения сдавать выпускные экзамены, и в университет юношу препровождали под конвоем.

Нужно сказать, что в семье Бекетовых существовал культ слова. Исходило это прежде всего от Елизаветы Григорьевны, бабушки поэта. Будучи женщиной высокообразованной, она свободно владела пятью европейскими языками: английским, немецким, французским, итальянским и испанским и ежегодно переводила до 200 печатных листов художественной и научно-популярной прозы.

Елизавета Григорьевна сумела привить интерес к профессиональному литературному труду своим дочерям – матери поэта и его тёткам. Они занимались не только переводами, но и пробовали сочинять. А всё же первенствовала бабушка. Её перу принадлежит едва ли ни целая библиотека переведённых шедевров Бокля, Брема, Мура, Бичер-Стоу, Теккерея, Диккенса, В-Скотта, жорж-Санд, Бальзака, Флобера, Мапасана, Руссо… Переводила она сразу набело и, даже не перечитывая, отправляла в типографию. Не только завидное мастерство, но и явный признак ремесленничества.

Неудивительно, что бациллами литературного творчества заразился и Саша Блок. Уже в шесть-семь лет мальчик писал стихи. А вот отцовского музыкального влияния избежал. Слишком уж редко, по большим праздникам, Александр Львович навещал сына. И, хотя при этом варшавский профессор неоднократно предпринимал попытки восстановить семью, Александра Андреевна оставалась непреклонна и требовала развод. Но Александр Львович всё ещё на что-то надеялся и развода не давал, пока не надумал жениться вторично.

Мальчику шёл десятый год, когда брак между его родителями был, наконец, официально расторгнут Синодом. Вскоре Александра Андреевна вышла замуж за гвардейского офицера Кублицкого-Пиоттуха и вместе с сыном переехала в казармы лейб-гвардии Гренадёрского полка.

Однако с семьей Бекетовых связь не прерывалась, и у Саши по-прежнему было сильно увлечение литературой. В 14-летнем возрасте мальчик начинает выпускать рукописный журнал «Вестник». Участвовали в нём и мать, и бабушка, и тётки, и двоюродные братья. Конечно же, и юный «редактор» поставлял на страницы своего издания стихи, прозу, всякого рода заметки. Сам же делал иллюстрации.

А летом по-прежнему вся родня съезжалась в Бекетовской усадьбе в сельце Шахматово. Окрестности чудные. Поля, луга, лес, речка. Прогулки верхом и пешие. А неподалеку, в восьми верстах – Боблово, усадьба Менделеевых, по-соседски, да и по духовной общности друживших с Бекетовыми. Странно ли, что Александру Блоку приглянулась дочь великого химика Люба. Оба и юны, и хороши собой. Но более всего сближало их общее увлечение театром. К тому же простота сельских нравов, прогулки на природе, иногда – вдвоём, тревожили воображение и способствовали дружбе, которая так легко перерастает в любовь.

Впрочем, было между ними и нечто сдерживающее. Очень воспитанный и подчеркнуто корректный Александр поначалу показался Любе «холодным фатом с рыбьим темпераментом». Но летом 1898-го её мнение переменилось. Как раз к этому времени Блок закончил гимназический курс и, естественно, почувствовал себя как-то серьёзнее, взрослее. На поведении Александра в эту пору, безусловно, сказался и недавно пережитый им курортный роман с Ксенией Михайловной Садовской, весьма красивой дамой, ровесницей его матери. Страстные, волнующие впечатления прошлогодней поездки в Бад-Ноутгейм. Любовная история с продолжением уже в Петербурге и разрывом, инициатором которого оказался Александр. Новое, интересное, что появилось в Блоке, разумеется, не в деталях, а в целом, Люба и заметила, и оценила.

В эту пору на Бобловской домашней сцене ставился «Гамлет». Александр играл принца датского, Люба – Офелию. Сценическая любовь между персонажами причудливо накладывалась на реальные чувства исполнителей и как бы подчёркивала их. При этом каждый из них уже осознавал свою влюбленность, а также имел возможность увериться во взаимности, высказанной пока ещё очень робко и не напрямую. Именно тогда, в неполные 18 лет, Александр Блок и начал писать стихи по-настоящему – от уязвлённого любовью сердца, а не для забавы, как прежде. И, конечно же, большинство из них были посвящены его юной избраннице – Любови Дмитриевне Менделеевой.