Алексей Шахурин - Крылья победы

После заседания, которое было очень коротким, поехали по заводам. С одного из них я позвонил жене (семья моя в это время эвакуировалась в Куйбышев) и спросил, как она смотрит на то, чтобы завтра вечером, в праздник, собрать у нас дома руководителей заводов. Очень устали люди. Многие без семей. Хорошо бы посидеть немного и поговорить. Жена отвечает:

- Конечно, хорошо бы, но у нас ничего нет. Всего четыре стула и небольшой стол, да и угощать нечем... А сколько будет человек?

Чтобы не испугать, говорю:

- Человек десять - пятнадцать.

- Ну что ж, хорошо.

Составил список. Попросил своих помощников передать приглашение руководителям куйбышевских заводов: если смогут, пусть завтра приходят ко мне домой в восемь вечера.

И опять до поздней ночи беседы, разбор разных дел.

Утром 7 ноября в Куйбышеве состоялся парад войск и демонстрация трудящихся. Шли сибирские части. Вместе с местными формированиями они уходили на фронт. Парад принимал К. Е. Ворошилов. Это был суровый и незабываемый момент. Всматриваясь в лица бойцов и командиров, я видел их полную решимость выполнить любой приказ Родины. На трибуне кроме принимающего парад были М. И. Калинин, А. А. Андреев, секретарь обкома и командующий округом. А мороз сильный, больше 20 градусов. Зашли в помещение погреться. Михаил Иванович Калинин, вытирая заиндевевшую бороду, рассказал:

- Всю жизнь подводила меня борода. Собрался жениться, стал обзаводиться хозяйством. Зашел купить будильник в часовой магазин, а продавец, парнишка, может быть, лет на пять моложе меня, спрашивает: "А вам, дедушка, какой будильник-то?" Я говорю: "Какой же я дедушка - я жених". Вот что значит борода, а расстаться с ней так и не решился.

На трибуне я увидел заместителя председателя СНК СССР М. Г. Первухина и наркома угольной промышленности В. В. Вахрушева. Узнав, что у них семьи в другом городе, пригласил и их вечером к себе.

Приехав домой, застал подготовку к приему в самом разгаре. Во дворе нашлись доски. Две табуретки и доска - получилась скамья. Два стула и доска другая скамья. Козлы и еще несколько досок превратили в стол. Мобилизовали домашние продовольственные ресурсы, а также посуду и стулья у соседей. Собрались дружно. В двухкомнатной квартире стало так тесно, что. казалось, можно только стоять. Но постепенно все утряслось. Все скромно одеты. Ни крахмальных сорочек, ни белых рубашек. Бросалось в глаза, что все побриты и подтянуты.

Гости - одни мужчины. Шли они, конечно, к своему наркому, но попали в теплую домашнюю обстановку, которой многие из них в эти дни были лишены. Чувствовалось, что все рады встрече. Собрались директора, главные инженеры, секретари парткомов заводов, которые выпускали боевые самолеты, но одни давали для них моторы, другие - шасси, третьи - агрегаты, бронекорпуса, винты, установки вооружения, радиаторы и т. д. Тосты были яркими, горячими. Все понимали, что самолеты нужны немедленно, как можно скорей. Каждый из присутствующих представлял коллектив в тысячи и десятки тысяч человек. Неожиданно празднество вылилось во взаимные обязательства и требования.

Темпераментный Куинджи, главный инженер моторного завода, горячий человек, но опытный работник, заявил, что их завод уже через месяц начнет выпускать двигатели, полностью изготовленные из деталей здешнего производства, и призвал самолетчиков быть готовыми к этому. Самолетчики приняли вызов и в свою очередь обратились к представителям других заводов и строителям.

Не скажу, что заранее задумал такой нашу встречу, нет. Она получилась сама собой, как результат, видимо, особой ответственности за судьбу Родины. Все понимали, как велика опасность, нависшая над страной, и не могли думать и говорить иначе. Вот почему сразу же стал вопрос о сроках выпуска боевой техники на новых местах, сроках совершенно невероятных в других условиях. Эти сроки еще не были апробированы коллективным опытом и не подкреплены волей коллективов, но это был уже призыв руководителей и их самообязательства.

На другой день мы прикинули возможности каждого завода и цеха применительно к этим срокам и попытались изыскать дополнительные силы и средства, чтобы поставленные задачи стали реальными. Вот почему такой значительной оказалась та наша праздничная встреча.

В Москву я возвратился 10 ноября и сразу был принят Сталиным. Он выслушал меня не перебивая. Лишь когда речь зашла о директоре для моторных заводов, спросил:

- Кого вы рекомендуете?

К этому времени решение о директоре уже созрело. Я назвал имя Баландина.

- Он же был вашим заместителем?

- Да. Но лучшего директора такого огромного завода не найти.

- А он действительно справится? - уточнил Сталин.

Я сказал, что Баландин считается у нас "эталонным" директором. Лучше него нет.

И это было так. Василий Петрович Баландин с моторами был связан, можно сказать, всю жизнь. Родившись в семье железнодорожного рабочего, он начал трудовую деятельность с одиннадцати лет, пройдя большой путь от слесаря-сборщика до директора крупного завода, а затем и первого заместителя наркома авиапромышленности. Он был им до прихода П. В. Дементьева. Талантливый инженер, возглавляя в свое время сборочный цех на моторостроительном заводе, В. П. Баландин вместе с другими специалистами задолго до войны внедрил конвейерную сборку моторов. Таких конвейеров не было тогда даже за рубежом, все сделали своими руками, по своим проектам. Директора завода Василия Петровича стали называть "эталонным" директором за то, что он не только умело руководил производством, но и оперативно улаживал все возникавшие конфликты с конструкторами, военпредами и т. д. Это был самоотверженный, преданный делу работник, умевший опереться на партийный и заводской коллективы.

Однако примерно через год после моего назначения наркомом я был вызван к Сталину, и он, познакомив меня с докладной запиской первого заместителя наркома внутренних дел с показаниями двух заключенных на В. П. Баландина, предложил его арестовать.

Прочитав записку, я сказал Сталину:

- Баландин работал и до моего назначения. Буду совершенно объективным, если скажу, что он добросовестный, знающий дело работник. К тому же показания не прямые, а косвенные. Этот слышал от того, а тот от другого. Считаю его арест неправильным.

Сталин согласился:

- Хорошо, пусть проверят дополнительно.

И все же спустя два месяца Василия Петровича арестовали уже без моего согласия.

Воспользовавшись паузой, я напомнил Сталину, что Баландин уже около двух месяцев отстранен от должности и арестован, и повторил, что за время нашей совместной работы я никаких претензий к нему не имел, считал и считаю его честным коммунистом.