Алексей Шахурин - Крылья победы

Следует особо отметить заместителя наркома по строительству и энергетике Гургена Вартановича Визиряна, опытного специалиста, проявлявшего постоянную инициативу, не боявшегося брать ответственность за решение тех или иных проблем. В том, что мы в середине войны, несмотря на огромные трудности, закончили строительство всех своих новых заводов, всех новых электростанций и других важных объектов и перешли к плановому строительству жилья, его огромная заслуга.

Генеральный план строительства городков и жилых поселков был осуществлен успешно. Причем, как и в авиапромышленности, тут тоже существовал суточный график работы, строители отчитывались за сделанное ежедневно.

Прошли дни, когда не хватало в столовых ложек, а чай рабочие пили из консервных банок. Мы жили все лучше и лучше. И это создавало дополнительные стимулы в работе, хорошее настроение. И хотя время по-прежнему было по-спартански суровым, но виделось окончание войны, а за ним - и мирная жизнь, которая в конце концов наступила.

Испытанные в бою

Хочется вернуться к тем первым дням и неделям Великой Отечественной войны, когда начала проходить испытание боем наша авиационная техника, созданная накануне войны. Понятно, что никакие летные испытания, которые проводились заводскими и военными летчиками перед запуском в серию тех или иных самолетов, не могли выявить всех возможностей боевых машин. Лишь боевые вылеты проверяли самолет всесторонне, показывали, чего на самом деле стоит тот или иной истребитель или бомбардировщик и подтвердилось ли все, что было задумано конструкторами. Известный летчик-испытатель, Герой Советского Союза, доктор технических наук М. Л. Галлай так написал об этом в своей книге "Третье измерение": "В реальном соприкосновении с противником выявляется многое, чего в никаких других условиях не заметишь".

В первых же воздушных боях выявилась, например, такая важная особенность самолета, как его живучесть. Она включала в себя способность самолета, несмотря на полученные повреждения, продолжать боевые действия или по крайней мере полет. Понятно, почему летчики так высоко ценили это свойство. В мирное время о живучести самолета говорилось лишь в теоретическом плане. Проверить ее в реальном бою, да еще многократно и в широких масштабах, можно только во время войны.

Вот эта проверка и показала исключительную живучесть, например, самолета ЛаГГ-3. В начале войны известный советский летчкик А. Н. Гринчик вступил в бой с несколькими самолетами противника. Их огненные трассы заставили его изрядно покрутиться, но он все же сумел уклониться от огня врага, сбить один самолет противника, а другой повредить настолько, что тот, оставив дымный след, вышел из боя. Самолету Гринчика тоже досталось. Одно попадание следовало за другим. Гитлеровские самолеты наседали на него. Вот вражеский снаряд попал в мотор советского истребителя и заклинил его. Сжавшись за бронеспинкой, раненный в руку и ногу, Гринчик наблюдал, как от его машины буквально летели клочья. Были пробиты крылья и фюзеляж, из продырявленных трубопроводов лились бензин, вода и масло. Сорвало фонарь кабины. Но ЛаГГ-3 летел. Вражеские летчики били по нему в упор. Один из гитлеровцев так увлекся атакой, что не успел отвернуть свою машину и, проскочив вперед, оказался на какое-то время впереди нашего самолета. В мгновение ока Гринчик меткой очередью прошил зазевавшегося врага. Остававшиеся на "мессере" снаряды взорвались. Этой картины не выдержали нервы фашистских вояк, и они отвалили от "заколдованного" советского истребителя. А Гринчик благополучно приземлился в расположении наших войск.

Конечно, это был бой советского воздушного аса. А. Н. Гринчика хорошо знали среди летчиков-испытателей, но, не обладай машина такой живучестью, воздушный бой закончился бы наверняка иначе. И все последующие самолеты, созданные под руководством С. А. Лавочкина, отличались "живучестью" важнейшим качеством, которое часто выручало наших летчиков в ходе воздушных боев, обеспечивало преимущество нашего самолета перед неприятельским.

Однако война выявляла и недостатки. Летчики считали ЛаГГ-3 недостаточно устойчивым. Случалось, машина, словно влекомая неведомой силой, вдруг круто увеличивала угол атаки. Подъемная сила крыла падала, самолет начинал хуже слушаться летчика. В других случаях самолеты, стоявшие на аэродромах, неожиданно "подгибали ноги". Что-то происходило с шасси. Приходит утром летчик к машине, а она "на коленях". Массовое производство, усиленная эксплуатация самолетов, а также воздушные бои на пределе возможностей выявляли и другие, неизвестные ранее конструктивные и технологические недоработки. По возможности они устранялись.

Известно, какую высокую оценку в годы войны получил штурмовик конструкции С. В. Ильюшина - знаменитый Ил-2. Исключительные боевые качества самолета, его надежность, безотказность, бронированная защита летчика, мотора, непоражаемость наземными средствами вызывали у противника ужас и панику. Даже танки гибли от огня и бомб штурмовика. Однако следует сказать, что до войны было и прохладное отношение к ильюшинскому самолету. Кое-кто считал, что у штурмовика недостаточны скорость и высота полета, что он представляет хорошую мишень для противника и вряд ли оправдает возлагаемые на него надежды. Война не подтвердила этих выводов. Ил-2 оказался наиболее массовым самолетом и сыграл в победе над врагом важную роль.

Но первые бои показали и уязвимые места штурмовика. Когда неприятельский самолет заходил с хвоста, он мог безнаказанно, без особого риска для себя повредить нашу машину и даже сбить ее. Встала задача - защитить хвост Ила. В свое время С. В. Ильюшин сделал двухместный самолет. Одно из них предназначалось для стрелка, охраняющего подходы сзади. Однако было высказано мнение, что для бронированной машины такая предосторожность излишняя, к тому же это увеличивало вес самолета. От двухместного варианта отказались. Война подтвердила правоту конструктора: самолет должен быть двухместным.

Ильюшина вызвали в Государственный Комитет Обороны и сказали:

- Делайте что хотите, но дайте фронту двухместные штурмовики.

"Мы работали как одержимые,- вспоминал С. В. Ильюшин.- Спали, ели прямо в КБ. Ломали голову: как, не меняя принятой технологии, перейти на изготовление машин с двухместной кабиной. Наконец решили, что каркас кабины стрелка следует штамповать..."

Первая партия двухместных "илов" была получена путем доработки одноместных машин. Жесткое кольцо из дюраля врезалось в фюзеляж, и на нем устанавливали пулемет. Дополнительная броневая плита, прикрепленная к фюзеляжу, защищала стрелка. Как и летчику, ему оборудовали прозрачный откидной фонарь.