Валерий Шамбаров - Белогвардейщина

И донской патриотизм начал поворачиваться другим концом. Едва вышли к границам своей области, боевой порыв резко упал. Говорили - хватит, мол, свою землю очистили, а русские пусть сами себя освобождают, если хотят. Чего ради кровь за чужих проливать? К себе большевиков не пустим, но и лезть на русские земли тоже не станем, у нас свое государство, у них - свое. Впрочем, и большевистская пропаганда ловко подстраивалась под этот мотив. Дескать, нечего вам делать в русских губерниях, уходите назад, тогда и Дон никто трогать не будет. Поэтому война пошла вяло, ограничиваясь отражением вражеских атак. Будь красные поумнее - они вообще не лезли бы в наступления месяц-другой, и фронт развалился бы. Только большевистские удары то там, то здесь красноречиво доказывали казакам необходимость сохранять боеспособность и дисциплину. И давали моральное основание занимать крестьянские губернии - воевать-то лучше на чужой земле, а не на своей.

Серьезное испытание пришлось выдержать и Краснову. Полномочия-то у него были только до полного освобождения Дона, когда можно будет отовсюду собрать делегатов. 29.08 открылся Большой Войсковой Круг. Он был уже не "серым", как Круг Спасения Дона. Здесь были и представители городов, и интеллигенция, снова раздались голоса различных партий со своими взглядами и политическими программами. Сразу же атаман подвергся мощным атакам оппозиции, которую возглавили председатель Круга В. Харламов и управляющий Отделом иностранных дел генерал А. Богаевский, соратник Корнилова и Деникина.

Первый удар был по поводу германской ориентации, Богаевский доложил о скандальном письме Краснова к Вильгельму. Демагоги из левых партий нападали на ущемления "демократии" и отмену "завоеваний революции", требовали ограничить власть атамана и урезать его полномочия. 2.09 после длинной речи Краснов сказал: "Когда управляющий видит, что хозяин недоволен его работой, да мало того что недоволен, но когда хозяин разрушает сделанное управляющим и с корнем вырывает молодые посадки, которые он с таким трудом сделал, он уходит. Ухожу и я..." - и так швырнул тяжелый атаманский пернач о стол, что расколол верхнюю доску. Это произвело впечатление. Станичная и полковая часть Круга заволновалась, потребовали вернуть атамана.

К Краснову послали депутацию. Круг одобрил внешнюю политику Дона, но

"без вовлечения в борьбу ни за, ни против Германии" .

Однако положение еще долго колебалось. Шла борьба двух кандидатур Краснова и Богаевского, сторонника ориентации на Антанту и подчинения Деникину. Вмешались и немцы. Их представитель майор Кокенхаузен писал из Ростова, что

"ослабление власти атамана вызовет менее дружеское расположение к Дону германцев" .

Пригрозил прекратить поставки оружия. Это сыграло свою роль. Да и здравый смысл подсказывал делегатам, что иметь антигерманского атамана при немецком соседстве еще рановато. Лишь 26.09 работа Круга завершилась. 234 голосами из 338 атаманом был избран Краснов. Его права остались неурезанными. С трудом ему удалось протащить и постановление о переходе границ Донской области и занятия "для наилучшего обеспечения границ Царицына, Камышина, Балашова, Новохоперска и Калача". И все пошло по-прежнему.

А между тем деникинцы и повстанцы, очищая от большевиков Черноморское побережье, установили первые контакты с грузинскими войсками ген. Мазниева. Сначала отношения были дружеские, вполне союзные. Мазниев помогал казакам оружием, передал Добровольческой армии трофейный бронепоезд, а грузин снабжали зерном. Но после того как отступающая Таманская армия нанесла поражение Мазниеву и выбила его из Туапсе, город заняли преследующие таманцев добровольцы. И дружба кончилась. Мазниева отозвали, заменив генералом Кониевым. В районе Лазаревской сосредоточилось 5 тыс. грузинских войск при 18 орудиях, начали строить укрепления у Сочи. В Дагомысе и Адлере высадились германские гарнизоны.

25.09 в Екатеринодар прибыла делегация во главе с Г. Гегечкори. Но переговоры, не без влияния немцев, зашли в тупик по всем пунктам. И по вопросу преследовании в Грузии русских граждан, поднятому Алексеевым. И по вопросам товарообмена - деникинцы были готовы платить хлебом за вооружение и имущество, оставшееся в Грузии от Закавказского фронта, Красного Креста, военно-промышленных организаций, но просили гарантий, что хлеб не пойдет в Германию - несмотря на нехватку продовольствия в Грузии, такие факты отправки продуктов уже имелись. Алексеев заверял, что "со стороны Добровольческой армии и Кубани никаких поползновений на самостоятельность Грузии не будет" , пытаясь получить ответные гарантии и втолковать грузинской стороне, что дружеские отношения в ее же интересах, ведь в случае победы большевиков их "независимая республика" просуществует недолго. К этим доводам делегация Гегечкори осталась глухой. Главным же пунктом преткновения стал Сочинский округ, населенный русскими и армянами. Грузия настаивала на сохранении его за собой: он отделял Добровольческую армию от Сухумского округа, населенного воинственными абхазами, которые считали грузин оккупантами. Тифлисские политики опасались, что в случае приближения русских белогвардейцев Абхазия от них отпадет .

Так ни с чем и разошлись. Враждебных действий не последовало, но граница была закрыта, и товарообмен прекратился.

Надо заметить, что в гражданской войне довольно часто военные власти "на местах" более трезво и глубоко оценивали обстановку, чем политики в "центрах". Так было с Мазниевым, так было с англичанами, так было и с немцами. Когда Добровольческая армия, побеждая на Кубани, подчеркивала всюду свою союзническую ориентацию на Антанту, главное командование и правительство Германии потребовало от Краснова не передавать Деникину оружия и боеприпасов, поставляемых с Украины. В Батайске для контроля была установлена застава. Но местное германское командование, отлично представляющее, что такое большевизм, намекнуло тому же Краснову, что закроет глаза, если грузы пойдут на Кубань в обход заставы. И вооружение повезли грузовиками через степь.

В зонах германского влияния политика по отношению к белым формированиям была различной. В Эстонии, Лифляндии и Курляндии, объединенных в Балтийский округ, где немцы планировали создание суверенного государства Балтии под своим протекторатом, все национальные войска были распущены и создания каких-либо вооруженных сил не допускалось. То же самое относилось к Литве, где здешний Совет - "Тариба" - в 1918 г. обратился к протекторату Германии, приглашая на литовский престол немецкого принца.

В Псковской губернии и Белоруссии немцы интересов не имели, оставаться здесь не собирались. Поэтому сочувственно относились к организации белых сил для защиты от большевиков после их ухода. Им и здравый смысл подсказывал, что иметь потом соседями большевиков - не самая приятная перспектива. В Пскове начала формироваться Северная белая армия генерала Вандама. Вербовочные бюро открылись в Риге и Ревеле, немцы даже отпустили в ограниченном количестве средства и оружие. В Белоруссии такую же попытку формирования начал генерал Кондратович. Но эти действия шли черепашьими темпами. Германская оккупация казалась еще очень долгой, и острой нужды вроде бы и не было. Это была прифронтовая зона Северного и Западного фронтов, зона максимальных солдатских бесчинств - офицеров здесь осело мало. Здесь не было авторитетных вождей, видных полководцев. А население... оно свободно вздохнуло под германской оккупацией после бедлама, творившегося здесь в 17-м. А ужасов коммунистического режима оно на себе не познало и оставалось инертным. Поэтому к осени 18-го Северная армия едва нарождалась на свет.