Ципора Кохави-Рейни - Королева в раковине

В клубе ее встретил Реувен Вайс с несколько преувеличенным чувством собственного достоинства. Если бы он не был блондином не похожим на еврея, его репатриации не чинили бы никаких препятствий. Реувен — инструктор в клубе Ашомер Ацаир, и все свои силы отдает репатриации евреев в страну Израиля. Он обращается к ней стальным голосом лидера, и выражение его лица высокомерно. Но времена изменились. Он все еще в диаспоре, а Наоми, которую он считал буржуазным аутсайдером, осуществила свою мечту, став первопроходцем в Мишмар Аэмек. Конечно, она не признается ему в том, что он был прав. Ее розовые мечты рассыпались. С большим трудом она существует в коллективных рамках. С работой она справляется, но общественная жизнь входит в противоречие с ее душевной жизнью. Они вышли вдвоем из клуба. Гуляли по рабочему кварталу восточного Берлина. В детстве Реувен частенько был ее гидом, которого она слушала с трепетом неофита.

Александерплац шумел, как всегда. Поезд мчался по стальным рельсам на уровне вторых этажей, звенели трамваи, гудели клаксоны автомобилей, людские массы текли по тротуарам. Она смотрела на универмаг Тич, хозяевами которого были евреи. Фасад огромного здания покрывали — огромный портрет Гитлера в мундире, свастики, рекламные плакаты. Кружение толп и транспорта, вертящихся дверей универмага вызвали у Наоми память о прошлом. Тут она ходила с братом Гейнцем, но не за покупками. Одежды и драгоценности для детей покупались только в универмагах «Израиль» и КДВ в западном Берлине.

Скрежетали рельсы под мчащимися поездами, неслись машины с красными плакатами: «Евреи, вон!».

Германия потеряна! Реувен был погружен в свои рассказы. Он вовсе не чувствовал, как Наоми бросало то в жар, то в холод при появлении эсэсовцев в черном и штурмовиков в коричневом. Они то и дело встречались им по пути. Реувен получил прививку от нацистского окружения. Его атлетическая фигура, светлый цвет глаз и волос особенно оттеняли ее еврейскую внешность на антисемитской улице. Стук сапог, громкое пение победителей, чьи физиономии были затянуты черными ремешками касок, в мундирах с множеством значков, тут же готовых к бою, угрожающе надвигались на нее. А Реувен все говорил и говорил. Шел медленно, не ощущая ее тревогу. Они прогуливались вдоль реки Шпрее. Добрались до низеньких домиков старого Берлина. Она остановилась напротив статуи девственницы из бронзы на мосту святой Гертруды, очарованная игрой лучей заходящего солнца на темных водах. Медленно гас ореол, и темень, казалось, восходила из глуби реки. Небольшие лодки скользили по поверхности воды.

«Наоми, пойдем, выпьем кофе», — Реувен отвлек ее от волшебного зрелища. В кафе, до отказа забитом народом, выражение его лица стало особенно важным. Он взглянул ей в глаза и сказал: «Отношения между нами, Наоми, теперь будут иными. Сделай выводы».

Выводы? Какие выводы? Она вовсе не расположена к серьезным разговорам. Реувен — парень с золотым сердцем, но поверхностен и не умен. С ним невозможно углублять беседу. Ответы его на ее вопросы о политическом положении в Германии и германском еврействе весьма банальны. В основном, он говорил о своей деятельности в настоящем и не переставал вспоминать события детства в молодежном движении.

— Я буду актрисой театра или кино, — прервала она его, и пирожное с кремом таяло у нее во рту.

— А я буду мужем актрисы, — говорил он, глядя поверх чашки, и, как в детстве, обращался к ее блуждающему неизвестно где взгляду.

Она возвращается к местам своего детства. Вот полуподвальная квартира поварихи Эмми в квартале Вайсензее. Дед был расположен к ней и ее мужу, инвалиду Первой мировой войны. В период большой безработицы дед использовал свои связи с бизнесменами и устроил ее мужа охранником на заводе. Теперь же нацистская атмосфера овладела улицей. Социал-демократы и коммунисты прячутся. Часть из них сумела сбежать в другие страны, некоторые попали за решетку или убиты. Но большинство из них сменила кожу. Положение мужа поварихи Эмми, быть может, ответит ей на вопрос — есть ли шанс, что нацистская власть является преходящим эпизодом, как думает большинство немецких евреев. Муж Эмми изучал марксизм и немецкую историю в лучшей школе для рабочих, которую основал и руководил ею Август Бебель, ученик и друг Маркса. Бебеля высоко ценили рабочие, как известного во всем мире, идеолога социал-демократической партии. Муж Эмми — фанатичный социал-демократ. Если он придерживается и сейчас этого мировоззрения, быть может, Германия все же очнется.

У входа в квартиру Эмми пара глаз буравит лицо Наоми. Множеством портретов нацистских лидеров, которыми награждают тех, кто участвует в кампании взаимопомощи, обклеены стены. Наоми чуть не упала в обморок. Эльфи, дочь Эмми, высокая и худая блондинка стоит перед ней в форме гитлерюгенд. Эльфи простая и не очень красивая девушка, но в форме с нацистскими значками она выглядит самоуверенно и внушительно. Взгляд ее сверкает, когда она приглашает Наоми войти в дом. Наоми потрясена. Как это может быть, что девушка, которая с пяти лет воспитывалась в детском саду социал-демократов, каждый день носила красный галстук, сменила его на черный, который носит гитлеровская молодежь.

Наоми должна разобраться в этом явлении. Три года назад Эльфи провозглашала: «Мы ненавидим нацистов. Никогда не будем голосовать за Гитлера!». Теперь социал-демократы поддерживают фашизм?! Семья Эмми сидит на ящиках. Отец Эльфи объясняет, что они готовятся переезжать в Аахен. В этом городе металлургических заводов он будет работать охранником на одном из предприятий Круппа. Молниеносная мысль пронизывает Наоми. Брат Эмми, живущий в рабочем квартале в Аахене, работает охранником на одном из предприятий Круппа. Он-то и прислал письмо сестре, остерегая ее от работы в еврейском доме. Эмми оставила дом Френкелей, и домочадцы страдали от Вильгельмины.

— Наконец-то есть порядок, нет безработицы, никогда не было так хорошо рабочему человеку. Что же ты хочешь? — объясняет отец Эльфи гостье из Палестины, почему он оставил социал-демократическую партию без всякого угрызения совести, — Нет воровства, нет преступности! Посмотри на нашу прекрасную молодежь, на ее чистоту и любовь к порядку. Каждый рабочий, даже самый неквалифицированный, имеет отпуск. Гитлер действует в интересах народа.

Муж Эльфи приподнимается со стула, выпячивает грудь, тянет раненую ногу в угол комнаты, кладет руку на радиоприемник, и говорит взволнованным голосом:

— Это нам дали бесплатно. Власть дает каждому гражданину радиоприемник.

Он опьянен гордостью, пылающие его глаза говорят сами за себя. Вот, пожалуйста, самый простой рабочий может пользоваться в своем доме таким радиоприемником. Наоми в шоке, она не может понять, куда делся разум у такого прямодушного человека, как отец Эльфи. Он что, не понимает, что радиоволны этого приемника могут принимать программы только в пределах Германии. Радиоприемник, которым так гордится отец Эльфи, по сути, орудие пропаганды в руках нацистов, насилующих массы массированным промыванием мозгов. Эта фальшивая духовность, превратившая социал-демократическую семью в пламенную нацистскую ячейку, вызывает в ней тошноту, подступающую к горлу. Гитлер действует в пользу граждан государства?! Правда, что нет безработицы. Все силы Германии нацелены на войну. Множество граждан работает в военной промышленности. Но какую человеческую цену платит за это отдельный индивид? Потерей личной свободы и жестокостью в отношении граждан, которые не принадлежат арийской расе или выступают против нацизма. Бебель переворачивается в гробу! Его ученики предают школу, основанную им, которая воспитывала немецких рабочих. Рты их зажаты или округлены, как у музыкантов, дующих в угоду власти.