Ципора Кохави-Рейни - Королева в раковине

Сестры оставляют клинику, имея на руках медицинские подтверждения для обращения в банк. Наличные помогут Лотшин в час беды.

Страх, с которым она приехала в страну Израиля из нацистской Германии, не оставляет ее душу. К этому добавляется гнев на Гейнца за то, что он написал Лотшин. Любимый брат ожидает падения режима Гитлера и воссоединения всей семьи в Германии! Он не может осознать, что страна Израиля, даже такая пустынная и засушливая — весь ее мир. Еврейство и сионистская идея далеки от Гейнца, Руфи и Ильзе. Они создали для себя дома в Аргентине. Ассимилянты и индивидуалисты, они пропадут в дикой, засушливой, пустынной стране Израиля.

Что касается ее самой, она до последнего вздоха будет бороться со своими слабостями. Она должна завоевать для себя Израиль. Она всей душой клянется в верности исторической родине своего народа, даже если оторванность от него и беспомощность преследуют ее. Как еврейка, она репатриировалась сюда, и в один из дней, она поймет, что такое иудаизм, кто это — еврей и почему преследуют еврейский народ. Если бы она систематически и основательно изучала историю народа и его страны с древних времен до сегодняшних дней, нет у нее сомнения, что перед ней открылись бы врата к пониманию мучающих ее вечных вопросов.

В Израиль она возвращалась, ощущая сильнейший душевный подъем. Сказала себе, что страна эта важнее всяких материальных благ, и отдала в коммуну все личные вещи, оставив себе лишь элегантный вязаный свитер темно-красного цвета. Дамы кибуца, уезжая в заграницу, надевают ее золотые часы и наряжаются в наряды, которые ей купила Лотшин. Наоми это не мешает. Одно у нее желание: вырастить в душе жизненные силы для борьбы с отчужденностью, устраивающей ей засаду в любом месте.

Апрель 1937. Некоторые из ее товарищей и присоединившиеся к ним парни и девушки из других кибуцев Издреельской долины решили создать новый кибуц Гимель-Хацор. К концу лета к ним присоединилась еще молодежь, закончившая курс подготовки в Мишмар Аэмек. Только Наоми все еще пребывает в одиночестве. Моше и Элишева Фурманские, Йудке и Эмма приглашают ее к себе. Ирма, богатая американка, которая оставила легкую жизнь в Соединенных Штатах и приехала в кибуц, влюбившись в Мордехая Бентова, также пригласила ее к себе домой, и не рассердилась, когда из рук Наоми выскользнула чашка и разбилась на мелкие осколки. У Ирмы особый статус в кибуце. По ее инициативе британские офицеры собираются в читальном зале. Ципора Бентов помогает ей в приеме британской аристократии, приезжающей в гости в Издреельскую долину.

Рыжая Ципора, приехавшая из польского городка, кружится между британскими офицерами, щеголяя прической и модной одеждой современной западной женщины. Как жена Мордехая Бентова, Ципора может себе позволить не появляться в одежде типичной кибуцницы. Статус есть статус. От нее и Мотке ждут рассказов об их поездке в Америку. В конце концов, из всех членов кибуца они единственные, которые пересекли на самолете Атлантический океан.

— Я не соглашусь обслуживать англичан, — рассердила Наоми рыжую Ципору.

Девушка бунтует, хотя всем была разъяснена польза от приемов британского офицерства, именно теперь, в дни кровопролития на дорогах.

Все в ней восстает против лицемерного подхалимажа британцам. Ее Лотшин подвергается опасности из-за ограничения правительством Великобритании репатриации евреев, чтобы ублажить арабов. С отвращением она смотрит, как в честь этих иностранцев, вносят в читальный зал кожаные кресла и роскошные фарфоровые сервизы, которые Ирма пожертвовала кибуцу. На фоне простой мебели и скромной посуды эти вещи Ирмы кажутся привезенными в Издреельскую долину прямо из британского королевского дома. И эта суета каждый раз перед приемом британских офицеров отталкивает ее.

Шофар, израильский мухтар, репатриировавшийся в из Польши, скачет верхом в соседнее арабское село, чтобы пригласить почетных гостей на праздничную трапезу и продемонстрировать доброе отношение евреев к соседям-арабам. У ворот кибуца Шофар, выпрямившись во весь свой высокий рост, раздуваясь от гордости, принимает британское офицерство.

— Вы видите, — указывает он на шалаш для гостей при входе в кибуц, — арабы нас атакуют, а мы отвечаем им трапезой и дружбой. Шофар гордится сдержанностью анклава. И арабы из дальних и ближних сел приезжают на праздничную трапезу в Мишмар Аэмек, угощаясь кубиками овечьего сыра, маслинами, чашкой кофе. Шофар ведет беседы на арабском языке с гостями.

Большие мечты Наоми развеялись. Она отторгнута, чужда обществу, но во имя великого предвидения она готова переносить невыносимые страдания. Она ругает себя, наказывает, пытается следовать наказу: будущее страны Израиля важнее любого ее личного чувства. Особенно, когда опасность гибели преследует евреев. Репатрианты из Германии, которые в эти дни прибыли в кибуцы, рассказывают об ухудшении положения евреев. Евреи получают продуктовые карточки, по которым можно получить небольшое количество продуктов, и только в ограниченном числе магазинов. Быть может, Лотшин страдает от голода? В письмах ее много скрытого. Наоми не знает, что бывшая служанка в их доме Кетшин, благодарная семье Френкель за незабываемые годы, которые она провела в их доме, тайком от мужа-нациста, привозит продукты Лотшин. Наоми очень скучает по Лотшин и боится за ее участь. Как эта девушка со столь тонкой интеллигентной душой приспособится к дикой пустынной стране? В одном из писем Лотшин написала, что Наоми нечего опасаться, она, подобно сестре, сумеет успешно преодолеть все трудности. И, все же, она не торопится приезжать.

Долгая ночь на сеновале в Дгании-Бет, недалеко от берега озера Кинерет похоронила ее девственность.

Это случилось во время годовой экскурсии по окончанию первого выпуска молодежной группы. Вскоре они должны были уйти в новый кибуц.

Эта ночь просто уничтожила ее, покрыла позором. Это совершилось в мертвом безмолвии и умерло в ней. Но однажды это вырвется из бездны тьмы криком правды, придет из забвения той трагической ночи, которая растоптала редкие проблески света, которые жили в ней.

Рени лежала справа от нее. За несколько минут до того, что она задремала, появился Шаик и лег слева от нее на некотором расстоянии. Вдруг рука его зажала ей рот, вырвала из сна. Она открыла глаза и остолбенела. Адская боль пронзила ее, но крик не мог вырваться из-под его ладони. Она потеряла сознание.

— Рени, Рени, со мной что-то случилось? — очнулась она от обморока с ощущением, что все в ней разорвано. Груди — багровые синяки.

— Кто тебе это сделал, Наоми? — истерически закричала Рени, увидев кровь, текущую между ногами Наоми.