Николай Рерих - Листы дневника. Том 1

Этого достаточно сказать о женском поле, чтобы воспоминанием о таком деле не только назидать, но и пристыжать себя; так как мы, если не запрячемся в келии, то терпения сохранить не можем".

Итак, во все века прилагаем этот пример практического познавания терпения. В последних строках заключается и другая постоянная истина. Часто можно замечать, что истинное терпение обнаруживается в скромном обиходе, а не в среде людей, принявших на себе руководительство в разных сферах.

Действительно, в программу так называемых государственных экзаменов следовало бы ввести испытания терпения.

Справедливо мы восхищаемся каждым актом самообладания, проявленным вождями и руководителями. Иногда люди пытаются отнести это несломимое самообладание лишь за счет мужества того лица. Но для такого рода выявлений прежде всего потребуется и терпение, воспитанное в себе в разнообразных к тому упражнениях. Безразлично, будут ли эти испытания сознательно себе назначенными или же они будут восприняты бессознательно из глубин жизни, важно то, что какие бы они ни были, они дадут крепость духу. Они же воспитают и то победное мужество, которое не остановится ни перед одним препятствием.

Говорилось, что в стратегии одинаково изучалась наука как стремительного наступления, так и осадного дела. Это последнее, конечно, требовало особого напряжения терпения. Постоянно указывается, что при длительных осадах войско, как бы от бездействия, легко разлагается, впадает в излишества и делается небоеспособным.

То же самое можно замечать и на всяких прочих действиях, требующих долгого времени. Конечно, для вождя осада не будет бездействием, наоборот, каждая фаза ее будет мудрым достижением. Но для воинов, не посвященных во все предпринятые задачи, может казаться такое стояние лишь тратою времени. В основе будет лежать опять-таки знание или незнание.

Каждое испытание терпения есть действительно один из самых важных опытов. Неиспытанному в терпении разве может быть поручено достижение, которое бы требовало размышления и решения основательного?

Кроме того, каждая нетерпеливость часто будет соприкасаться и с несправедливостью. Вспышка нетерпеливости будет связана с некоторою мерою раздражения, а всякое раздражение уже есть основа несправедливости. В конце концов, каждый раздраженный человек — он уже пришел в это стыдное состояние из-за где-то проявленной нетерпеливости. Из-за нетерпеливости произносится столько стыдных осуждений там, где, может быть, нужно лишь благодарить за бережливость.

Терпеливость не нужно смешивать с медлительностью. Ведь медлительность не считается со следствиями, ею порожденными. Она может погубить целое предприятие своею неподвижностью. Но терпение не есть неподвижность, наоборот, терпеливость будет означать ряд самых разнообразных и разумных действий.

В терпении человек не омертвляется, но постоянно напряжен в нахождении лучших путей, чтобы победить чье-то неразумие или неистовство. Нетерпеливый человек будет и неистовым. А ведь неистов тот, кто не понимает смысла равновесия. В скачках неистовых человек не только впадает в безобразие, но он может стать вредителем, ибо одна степень неистовства непременно породит и следующую конвульсию. Человек может довести себя до пены на губах, до судорог и конвульсий, до позорнейших проклятий. И все это оттого, что когда-то он промедлил опытом терпения. Можно вспомнить, что опытные водители считали знание осадного дела не менее важным, нежели прямое наступление. Они говорили: "Не тот воин, кто умеет лишь рубиться, но тот, кто во всех положениях сохранит ясность и твердость духа и находчиво, терпеливо достигнет следствия через все препятствующие твердыни".

Известны случаи, когда при принятии новых работников над ними незаметно для них производили испытания терпеливости. При этом замеченные в нетерпеливости или отвергались, или в лучшем случае получали назначения менее ответственные и низшие. На терпении ведь испытывается и любовь к труду. Потому во всяком напоминании о примерах терпения, доходящих до нас из разных удаленных эпох, можно всегда почерпнуть еще одну веху устойчивости, несломимости.

Воспитатели диких животных проявляют иногда необычайные примеры долготерпения. Избранная ими профессия заставляет их не испортить ценное для них животное хотя бы одним нетерпеливым жестом. Их собственная выгода является стимулом для обуздания своих же низших яростей. На опыте они знают, что если животное заметит хотя бы один непоследовательный, неистовый знак или движение, оно уже перестанет уважать своего хозяина. Каждый воспитатель животных понимает, что запугиванием он ничего не достигнет. Он должен проявить осмысленное терпение, и тогда его питомцы будут именно уважать его. Сама его строгость при случае должна быть знаком явной справедливости, и тогда она будет принята как должное.

Итак, от малых примеров с животными до великих человеческих стратегий и трагедий остаются те же основы великого качества терпения.

Уже часто говорилось, что сейчас утериваются многие качества труда, мысли и задач. Пусть среди небреженных качеств не окажется утерянным и терпение. Утеря его означала бы торжество сил темных. Но кто же будет хотя бы косвенно способствовать темным силам, если и в любом обиходе имеется прекрасное против них оружие Света!

19 Апреля 1935 г.

Цаган Куре

Публикуется впервые

Не случайно в изучении истории так закрепилось сказание о "Пирровой победе". Глубокая трагедия заключалась в том, что царь Пирр после, казалось бы, блестящей победы над могучим Римом, принужден был воскликнуть: "Еще одна такая победа, и я останусь без войска".

В устах победителя особенно трагично звучит это признание об израсходовании сил. И другие такие же победы известны в разных эпохах человечества. Известны они как в государственном, так и в общественном и частном быту. Живо можно представить себе положение полководца, который поразил врага и не может двигаться дальше, ибо его собственное войско исчезло.

Переводя на современный язык, фабрикант может великими трудами поразить всех конкурентов, а в итоге убедиться, что у него не осталось средств далее пустить в работу свои машины. И такие случаи из современной жизни можно легко найти. Конечно, современные вожди могут искать оправдания в том, что даже мощный царь Пирр не мог предусмотреть, сколько именно сил ему потребуется на победу над врагом. Но все же, вероятно, и сам царь Пирр в послебитвенной тишине своего шатра мучительно терзался мыслью о том, что не был заготовлен еще один запас, который так спешно пригодился бы.