Святослав Рыбас - Громыко. Война, мир и дипломатия

Кроме этого, существовал еще и тайный план ответных действий, который был разработан под контролем Устинова: размещение советских РС-20 на Чукотке, откуда они накрывали всю территорию Аляски и северо-западную часть Канады. Для этого там была размещена 99-я мотострелковая дивизия (как 14-я армия генерала Олешева в 1946 году), чтобы под ее прикрытием монтировать грозные установки с коротким подлетным временем, по сути, зеркально повторяя угрозы размещаемых в Европе «Першингов-2». Однако в декабре 1984 года умер Устинов, и план быстро свернули.

Впрочем, у военных существовал еще один план, который можно назвать так: «1941 год не должен повториться». Маршал Огарков признавался Гриневскому: «Мы не собираемся дожидаться, когда на нас нападут, как это было в 1941 году Мы сами начнем наступление, если нас вынудят к этому и мы обнаружим первые признаки начала ядерного нападения НАТО. Мы вправе назвать это нашим ответным ударом, не дожидаясь, когда противник начнет забрасывать нас ракетами. Поэтому на наших военных учениях мы отрабатываем наступательные операции… мы нанесем десятки, а если надо, то и сотню ядерных ударов. Цель — взломать глубоко эшелонированную оборону НАТО на глубине 50—100 километров вдоль линии фронта. После этого пойдут танки — ударные армейские группы пяти фронтов начнут наступление на Западную Германию. В течение 13—15 дней наши войска должны занять территорию Западной Германии, Дании, Голландии, Бельгии и выйти на границу с Францией. Там происходит перегруппировка войск и, если Европа еще будет в состоянии сопротивляться, начинается второй этап операции силами двух вновь созданных фронтов. Один наносит удар в направлении Нормандии, другой — выходит к границе с Испанией. На эту операцию по выводу Франции из войны отводится 30—35 дней…» {404} 404 Гриневский О.А. Указ. соч. С. 52—53.

И хотя начальник Генерального штаба, как и должно военному человеку, верил в победу СССР в ядерной войне, было не очень понятно, как жить после такой победы?

Разумеется, Громыко знал о плане опережающего удара, но вел переговоры, утверждая, что Советский Союз не намерен нападать первым. На первый взгляд это никак не стыковалось — превентивное нападение и заверения в мирных намерениях.

Но подчеркнем: помня трагедию 1941 года, в Кремле могли отдать роковой приказ только в случае первых признаков ядерного нападения на Советский Союз. И, как говорил Андрей Андреевич, за дипломатией должна стоять сила.

Как ни парадоксально, в это время Рейган обращался к Андропову с личными письмами, предлагая встретиться. Однако Андропов, по воспоминаниям Александрова-Агентова, воспринимал их «как проявление лицемерия и желание запутать, сбить с толку руководство СССР».

В конце сентября Громыко встречался с Рейганом, тот сказал поразительные вещи: Соединенные Штаты признают Советский Союз как сверхдержаву, у них нет желания изменить его социальный строй, «давайте вместе управлять миром» {405} 405 Громыко Ан. А. — в интервью автору, .

Андрей Андреевич считал, что это было «окном возможностей», хотя Политбюро сочло это «предвыборным трюком» американцев, которые захотели перед президентскими выборами сыграть на мирной тематике. Так ли это было на самом деле, уже невозможно понять.

Генеральный секретарь знал о тяжести ситуации, но был уверен в способности государства и общества успешно выйти из нее. Он считал главными две проблемы, решив которые Советский Союз должен был преодолеть опасный поворот: подъем производительности труда и создание условий для научно-технических достижений. Кроме того, Андропов осознавал, что развитию СССР препятствует косность существующей идеологической практики, которая опирается на довоенные теоретические постулаты.

О реальном положении страны, каким его видел Андропов, дает представление запись Гриневского о встрече с ним 16 декабря 1983 года. Андропов, которому жить оставалось меньше двух месяцев, находился в больнице. Он предупредил посла, уезжавшего в Стокгольм на переговоры по разоружению:«Международная обстановка перенапряжена. Пожалуй, впервые после Карибского кризиса Соединенные Штаты и Советский Союз уперлись лбами. Они хотят нарушить сложившийся стратегический паритет и создать возможность нанесения первого обезоруживающего удара. А мы… — он опять замолчал, — экономика наша в плачевном состоянии — ей нужно придать мощное ускорение, но наши руки связаны афганской войной. Американцы же делают все, чтобы не выпустить нас из Афганистана… Нам не удалось помешать размещению их средних ракет в Европе. Тут нужно честно признать — мы проиграли. Теперь Стокгольм. Американцы там будут исполнять песенку на мотив “Все хорошо, прекрасная маркиза”, а вас заставят подпевать. Так что вам ни на шаг нельзя ни в чем уступать. Это будет выглядеть как наше поражение.

Нам остается одно, — продолжал он ровным, без эмоций, голосом, — как в XIX веке после Крымской войны бросить лозунг — “Россия сосредоточивается” и набирать силу. Будем сильными — нас будут уважать и про права человека не вспомнят. Не будем сильными — все развалится”» {406} 406 Гриневский О.А. Указ. соч. С. 76—77. .

Однако Андропову суждено было мало сделать. Он был тяжело болен и не располагал необходимым запасом времени, к тому же в Политбюро не было единства. С Андроповым конкурировал «второй» секретарь ЦК Черненко, тоже пожилой и больной человек. Чтобы укрепить свои позиции, Андропов приблизил к себе секретаря ЦК по вопросам сельского хозяйства М.С. Горбачева, самого молодого члена Политбюро.

Существует версия и о карьерных устремлениях Андрея Андреевича. Ее высказал Александров-Агентов: «В ожидании кончины Андропова Громыко нацелился на пост Генерального секретаря. Устинов и другие поставили ему заслон из умирающего Черненко — лучше никакой Генеральный секретарь, чем Громыко…» {407} 407 Александров-Агентов А.М. Указ. соч. С. 395.

Впрочем, эта версия крайне сомнительна.

9 февраля 1984 года Андропов скончался от острой почечной недостаточности. 13 февраля генеральным секретарем был избран Черненко, сделавший свою карьеру в партийном аппарате и всегда обеспечивавший интересы Брежнева. Этот опытный, умный и осторожный администратор был болен астмой и рассматривался как переходная фигура. При нем продолжилась андроповская линия на обновление руководства, был сменен 81 областной партийный руководитель.

20 декабря 1984 года умер Устинов, самый влиятельный член советского руководства. Из «большой тройки» остался один Громыко.

10 марта 1985 года умер Черненко.

«Гонки на лафетах» по Красной площади закончились.