Николай Японский - Дневники св. Николая Японского. Том Ι

14 июня 1880. Суббота. В Казани

Утром, как и все утра, гулял в саду — прелестнейшем из загородных садов. Потом отправился один в город сделать визит Виктору Петровичу Вишневскому, почетнейшему соборному протоиерею, — не застал его, а только зятя его — Адоратского — тоже старика уже; Лепоринскому — законоучителю Родионовского института благородных девиц, — встретился с ним на дороге; Разумову Николаю Васильевичу, секретарю Консистории, — дал две иконы в Миссию; — в Казанский монастырь — примерить митру, подаренную мне Владыкою, но по тесноте отосланную вчера туда для поправки; в монастыре оказалось приготовленное еще значительное пожертвование: двести рублей и облачения и иконы, что все и показала казначея за болезнию Игуменьи. Зашедши в Собор приложиться к иконе, отстоял обедню, которую застал в начале. В архиерейском доме — скоро пришли Васильев и Вишневский, пропели «На реках Вавилонских»: бас — не сильный, но приятный. Условились, что я беру их в Миссию, если родители их отпустят. — Заехали к Преосвященному Павлу, в Спасский монастырь (где покоятся мощи Святителя Варсонофия), — и домой — в загородный дом. Была гроза и дождь. Приехавши, сходил в баню, потом пообедали. В семь часов была всенощная в Крестовой, я стоял в алтаре; после с Владыкой просмотрели архиерейский служебник, и он сделал кое–какие замечания.

15 июня 1880. Воскресенье. В Казани

Утром, приготовившись к службе, отправился с Владыкой в город и в Соборе служил литургию в сослужении оо. ректоров Академии и

Семинарии, Виктора Петровича Вишневского, Ефима Александровича Малова и татарина о. Василия. Певчие поют недурно. — После обедни у Владыки — дамы — с пожертвованием, одна из них — дочь Марии Владимировны Толстой; купчики тоже, — и один из них просился в Миссию для какой угодно службы. Пересчитал деньги, собранные на Миссию сегодня в Соборе, — оказалось сто восемнадцать рублей двадцать шесть копеек. Собирал Николай Васильевич Разумов — В два часа отправились с Владыкой в Академию на обед — к ректору Александру Александровичу Владимирскому. Говорили, будто обед для меня. Много было благожеланий, спичей; между прочим, о. Николай Варушкин говорил по–славянски спич, при котором я очень боялся, чтобы он не провалился, ибо был он немного навеселе. Гостей было человек двадцать; из посторонних — Горталов, Разумов; были Ильминский, Малов, Знаменский — историк, Порфирьев, Беляев, Некрасов, Ивановский, ректор Семинарии — о. Никифор и прочие. Из дам — жена о. ректора. — Истинно трогательно участие всех их к Миссии; видно, что мысль о Миссии — привычная и любезная в Казани. Евфимий Александрович Малов даже заплакал, выражая сочувствие. — После обеда мы с Владыкой Сергием вернулись в загородный дом, где уже был губернатор Скарятин, жена его и дочь. Последняя (Александра Николаевна) привезла альбом свой, которым и угощала. Ходили по саду. Александра Николаевна рассказывала, что татарки тяготятся своим положением и их легко бы привлекать в христианство. Когда уехали они, Владыка заставил меня закусить и, наконец, отпустил совсем в город, простившись. Заехал в городе к Горталову, которой ждал. Гимназисту Коле Горталову подарил фотографию Собора. — Вернулся в архиерейский дом в двенадцатом часу; здесь ждал меня о. Афонасий Каченовский из города Белый, знавший моего отца и деда. Приятно было увидеться.

16 июня 1880. Понедельник.

На пути в Сызрань

Утром уложившись и написавши коротенькие письма к родителям Васильева и Вишневского и надписавши им фотографии Собора, в семь часов отправился я в пролетке на пристань Общества «Кавказ и Меркурий», об отходе парохода которого «Новосельский», в восемь часов утра, вчера собрал сведения Коля Горталов. Билет второго класса до Сызрани стоит девять рублей двадцать копеек. Пароход больше и удобнее прежнего. Приехал проводить: Коля Горталов и А. А. [Александр Александрович] Некрасов. Последний проводил две станции и все время занимал разговором о своем маленьком имении и разведении ржи, о том, что в первоначальных языках есть только будущее и прошедшее время, а настоящего нет, ибо его на деле не существует, об академической истории и прочем — По расставании с ним, стал наблюдать публику. В каюте — старик с больною рукою, должно быть, помещик, — не только в рубашке, но иной раз и рубашку снимал. — Вот халатность–то! Другой — больной в лихорадке, третий — с дочуркою в сарафане — ночью спать не дал храпом своим. Симбирск проехали вечером, приставали на тридцать минут — нельзя было посмотреть. Много учащейся молодежи едет на каникулы. — Пообедал ухой из стерляди и селянкой, где тоже оказалась стерлядь, — везде она. Заход солнца был очень красив.

1 7 июня 1880. Вторник.

На пути в Сызрань и в Сызрани

В Самаре в три часа утра. Так как сосед не давал спать храпеньем и жарко было, то почти в это время и встал. Написал письма о. Федору Быстрову, чтобы отослал телеграммой в Миссию двенадцать тысяч и послал телеграмму: «Посылаю двенадцать тысяч, давайте жалованье о. Дмитрию. Привет Собору; люди имеются; в октябре приеду», и о. Исайи, чтобы принял ящика три–четыре из Казани с миссийскими вещами, об отсылке которых обещал озаботиться сам Владыка Сергий. Письма отнес опустить в ящик на Самолетскую пристань и потом нанял извозчика за пятьдесят копеек в час поехать посмотреть город. Заехал в Собор, где готовились к сломке иконостаса в приделе для замены новым, по какому случаю не было утрени, о чем объявил мне сторож, зашивая меты; великолепие Церкви далеко не такое, как в Москве. Проехался по городским улицам — пыльные и как бедно высматривают. Извозчик показал дом губернатора, выходящий на площадь, в нижнем этаже которого лавки; дом, занимаемый Великим Князем Николаем Константиновичем, живущим здесь в опале, — красный, простой. На площади стоит толпа плотников, ожидая найма. Заехал в кондитерскую купить коробку конфект в гостинец детям брата; прочие лавки, где можно бы кое–что купить для гостинца, были заперты. — Скучно стало больше смотреть на пыльные дома — нигде ни прутика зелени, и потому поспешил вернуться на пароход; напился чаю; в восемь часов пароход снялся из Самары, — и ныне одиннадцать часов — плывем мы в чаянии скоро быть в Сызрани.

(Пишется в Рязани, утром 23–го числа, в понедельник).В двенадцать часов тогда был в Сызрани. Прежде того любовались все с парохода на великолепный мост чрез Волгу, еще недоконченный; под пролет наш пароход прошел, не нагибая флагштока. Сызрань стоит на Волжке, весьма красивый городишко, высматривающий свежо и чисто. Извозчик прямо привез меня к брату, священнику женского монастыря, в домик против монастыря. Брат и его семейство встретили весьма радушно; жена его, Марья Петровна, совсем растолстела и обрюзгла; дети — две дочери: Маша, двенадцати лет, и Люба, десяти лет; первая — необыкновенно бледная, но красивая девочка; вторую застал в простуде, лежащую в жару, но когда я сказал, что если она выздоровеет, то пойдем в лавки куклу покупать, то она действительно тотчас же выздоровела, — встала, несколько раз ее тошнило, но в постель уже не легла; и мы пошли в лавки и купили куклу, маленький самовар с прибором, мячи и прочее. Я думал, что Маша уже побрезгует куклою, но и она обрадовалась куклам в лавке, почему и ей купили. Обе они учатся очень хорошо в женской школе, которую тут же, проходя, показывали, и постоянно получают награды. Служит священником брат Василий, как видно, усердно и хорошо, — Стерлядью, свежей икрой, балыком и прочим закормили они меня.