Александр Широкорад - Диссиденты 1956–1990 гг.

Фактически земцы вели себя, как сейчас у нас мелкие и крупные провинциальные олигархи. Разница состояла в том, что тогда земцы еще немного боялись властей, и был достаточно силен не подчиненный им государственный сектор экономики, в том числе заводы, большая часть железнодорожного транспорта, почти весь морской транспорт и часть речного флота.

Главное же то, что русская интеллигенция начала XX века, включая земство, страдала идейной импотенцией: она не могла предложить России никакой реальной альтернативы изрядно прогнившему самодержавию. Результат налицо – Февральская революция. Краснобаи-интеллигенты захватили власть и сформировали Временное правительство.

Увы, это правительство обладало самой минимальной властью за всю историю России. Его можно было сравнить лишь с королевской властью в Польше в XVII–XVIII веках.

Временное правительство и «рафинированная» интеллигенция не сумели и даже не знали, как решить самые актуальные проблемы России: что делать с войной, аграрным вопросом, развалом промышленности и транспорта и т. д. Нет идеи надо начать наступление на германском фронте, не имея тяжелой артиллерии и танков, отложим вопрос о земле до Учредительного собрания в конце 1917 года, а депутаты, мол, проволынят его еще годик-другой и т. д.

Сейчас стало модным утверждать, что можно было обойтись без Гражданской войны и «пойти иным путем», если бы злодеи-большевики не разогнали Учредительное собрание.

Формально главной задачей Временного правительства и было создание Учредительного собрания. Положение о выборах в Учредительное собрание, утвержденное Временным правительством, предусматривало пропорциональную систему выборов, основанную на всеобщем избирательном праве. Подготовка к выборам затянулась, и их провели уже после захвата власти большевиками. Большевики сделали все, чтобы повлиять на результаты выборов, вплоть до ареста эсеров и кадетов – членов избиркома. Тем не менее места в учредительном собрании распределились следующим образом: большевики – 175 мест, левые эсеры – 40, меньшевики – 15, правые эсеры – 370, народные социалисты – 2, кадеты – 17, независимый – 1, от националистов-инородцев – 86. Таким образом, большевики имели 175 мест из 715. Даже если прибавить 40 левых эсеров, все равно это полный провал.

Казалось, большевикам ничего не остается делать, как тихо уйти в оппозицию, сменить вождей, откорректировать партийные программы и т. д. А большевики вместо этого берут власть и строят свое социалистическое государство, не считаясь ни с кем. Опять парадокс? Может, виновата загадочная славянская душа? Ничуть нет. Демократия, – видимо, оптимальный способ управления обществом, и она зародилась у десятков племен и народностей независимо друг от друга. У скандинавов собирался тинг, в Афинах – народное собрание, на Руси – вече, у запорожцев – рада, у донских казаков – круг. Эти собрания выбирали правителей, решали основные проблемы государства. Но в собрании участвовали только полноправные горожане, викинги, казаки, которых лично волновала обсуждаемая проблема. Любая попытка искажения результатов могла кончиться печально для мошенников – с моста да в Волхов. Большинство «военнообязанных» мужчин представляло собой силу.

Другая ситуация возникла в Риме к началу I века до нашей эры. Римский гражданин уже не ассоциировался с воином (воевали наемники), а большинство голосовавших были люмпенами, ждавшими от кандидатов в консулы хлеба и зрелищ. В таких условиях победителем неизбежно становился тот, у кого больше денег и кто больше может потешить толпу. Разумеется, не всем искателям власти это нравилось. В итоге исход выборов решили легионы, перешедшие реку Рубикон, при полном безразличии избирателей-люмпенов.

Конечно, прямые аналогии между Римом I в. д. н. э. и Россией в 1917 году проводить нельзя. И все же, и все же…

Куда, спрашивается, делись в 1918–1920 годах избиратели, голосовавшие за правых социалистов и кадетов, ведь их было в два с лишним раза больше, чем тех, кто голосовал за большевиков? Где были рати правых эсеров, в каких сражениях они участвовали? Откуда взялись белые армии? Ведь в Учредительное собрание не было избрано ни одного черносотенца, русского националиста (зато инородцев-националистов были десятки), монархиста или просто патриота – защитника единой и неделимой России.

Выборы в Учредительное собрание были классическим образцом не демократии, а плутократии. Причем речь идет не о фальсификациях в подсчете голосов, допущенных большевиками, что, кстати, не так уж много им дало, а о явно жульнической подготовке к выборам. Можно ли заранее предсказать результаты выборов, если подавляющее большинство средств массовой информации настойчиво рекламирует одну партию или блок и лживо дискредитирует конкурентов? А с марта по октябрь 1917 года тиражи пропагандистских изданий правых социалистов и либералов раз в сто превышали тиражи большевиков. Патриоты и монархисты вообще были объявлены врагами революции и загнаны в подполье. Заставить голосовать нужным образом наиболее темную, инертную и безразличную к политике часть населения очень просто. Достаточно выставить «харизматического» лидера, подкупить СМИ, нанять побольше драматических актеришек, эстрадных див – и вперед, на выборы! «Эх, ах! Какой умный вид у Милюкова!», «Ах, какой душка Александр Федорович, как идет к нему зеленый френч».

«Болото» своими голосами может привести к власти кого угодно, хоть Бабу Ягу. Но оно никогда не станет защищать выбранную власть, а лишь погасит свет и плотней запрет двери, услышав стрельбу на улицах.

Учредительное собрание было очень похоже на Временное правительство. И там, и там сидели никого не представлявшие политики, которые не знали, куда вести страну. Разгон «Учредилки» прошел до неприличия скучно: не было ни штурма, ни даже перестрелки. Вошел пьяный матрос и сказал: «Караул устал». «Учредилка» тихо скончалась, никто о ней не плакал. На сцене остались лишь две силы – большевики-интернационалисты и патриоты-государственники, готовые драться за «единую и неделимую».

Была и третья сила – националисты. По числу избирателей (штыков) первыми были большевики, за ними шли националисты, а далее с большим отрывом – белогвардейцы. В итоге большевики и националисты поделили бывшую Российскую империю, причем львиная доля досталась большевикам.

Ну а значительная часть «интеллигенции» подалась в эмиграцию. Барон Б. Э. Нольде в 1920 году утверждал: «С библейских времен не бывало такого грандиозного исхода граждан страны в чужие пределы. Из России ушла не маленькая кучка людей, ушел весь цвет страны, в руках которого было сосредоточено руководство жизнью. Это уже не эмиграция русских, а эмиграция России» [70].