Федор Раззаков - Непревзойденные

Мне казалось, что Зайцев это поймет, тем более если у нас нет безумной влюбленности, хотя он-то влюблен был достаточно – это я таких чувств не испытывала (может, потому что еще не совсем оттаяла, вся была в спорте). Вместе с тем я была уверена, что это мужчина, на которого могу рассчитывать… Нет, мне не надо было за него прятаться, но я знала, что спина у меня прикрыта, а когда стала получать не только плевки в лицо, но и стрелы, наступил момент, что… В общем, возник вопрос: а надо ли?.. Если он не умеет и не хочет этого делать, если ему так комфортно… Потом, когда начались случаи чисто человеческого предательства, руки у меня уже были развязаны, появилось чувство свободы… Какую свободу имею в виду? Я понимала, что моральных обязательств у меня уже нет, и была, очевидно, готова к любви: ушли спорт, ответственность, запредельные нагрузки…

Я Сашу не бросила… И даже не оставила. Дело в том, что к этому моменту мы с ним… вместе уже не жили… Мы продолжали существовать в одной квартире, но семьи уже не было.

Потом будут говорить, что после меня Саша много пил. Нет, все это очень раздуто и преувеличено – у нас ведь, как вы знаете, пила вся страна…»

Прошло какое-то время после развода с Зайцевым, и Роднина вновь вышла замуж – за предпринимателя из Днепропетровска Леонида Миньковского. Причем влюбилась в него как девчонка. Хотя все вокруг, казалось бы, противились этим отношениям. Слово Ирине:

«У меня начались романтические отношения со вторым будущим супругом, но нас просто загнали в клетку: у меня неприятности на работе, у него… Все мое окружение не воспринимало меня в этом новом, как они считали, романе, хотя мне казалось, что это уже нечто большее. Вдобавок и дома конфликт, и Саша маленький – в общем, катастрофа… Мы с Леней снимали квартиру, и вот выходим однажды в московский замызганный двор, сзади нас хлопает дверь подъезда, и стая ворон с жутким криком поднимается над мусорным ящиком. Над головой серое небо, куда ни ткнись, проблемы, а я говорю: «Ленечка, видишь, птички летают». Он на меня изучающе так посмотрел: «Ириш, это вороны…»

В этом браке в 1986 году родилась дочь Алена (как и в первом случае, роженице пришлось делать кесарево сечение), жизнь постепенно наладилась. По словам И. Родниной, «когда я второй раз вышла замуж, кроме сосисок и картошки ничего приготовить не умела. Но когда я подавала свои опусы мужу на обед, он с таким аппетитом их поглощал! Как-то раз я попробовала свои произведения – боже, как он мог есть такое?..»

После рождения ребенка Родниной пришлось уйти с тренерской работы в «Динамо», и она какое-то время была безработной. Почему пришлось уйти? Вот как сама она отвечает на этот вопрос:

«Когда я имела счастье или несчастье (теперь уже не знаю) выйти второй раз замуж за еврея, слово «еврей» никто не произносил (отметим, что в жилах самой фигуристки течет еврейская кровь. – Ф. Р. ). Но вот всячески меня, вот отовсюду выдавливали. У меня была специализированная группа, которая была создана для меня, парного катания. Мне очень так тактично после рождения второго ребенка сказали: «Ирочка, – может, потому что я маленького роста, поэтому ко мне все так, уменьшительно-ласкательно, – ты знаешь, надо посидеть с ребенком. А то ты так и не узнаешь этого чувства материнства». И это говорили мне, которая родила уже второго ребенка! А еще потому, что я пришла к руководству разговаривать о том, что немножко надо менять график работы. Что уже с двумя маленькими детьми я не могу ездить без конца на сборы, если учесть, что я была в среднем, ну, где-то 8–9 месяцев в году на сборах со своими ребятами. То, естественно, здесь уже история менялась. И когда я вот это все высказала, меня очень внимательно выслушали, потом в глаза мне говорят: «Вот, материнство надо испытать».

Ну, хорошо, о'кей. То есть совершенно конкретно, два раза мне говорить о том, что «Роднина, вот дверь – и гудбай», не надо. Я с болью, но очень быстро все передала, всех своих спортсменов. Какое-то время я посидела дома. Значит, потом – все-таки скучно. Пошла преподавать в Институт физической культуры на кафедру физического воспитания (туда ее пригласил ректор института Игуменов – сам в прошлом олимпийский чемпион, который предложил ей работу преподавателя на кафедре конькобежного спорта. – Ф. Р. ). Так как эти наши институты подчиняются ведомству, то все время, что я там работала, меня держали почасовиком. Потому что Спорткомитет СССР и особенно отдел фигурного катания СССР – они как-то не видели во мне преподавателя. Ну, почасовиком меня могли взять.

И куда бы я ни тыркалась, вот, в общем-то, я поняла, что… Я попыталась пойти в общественную организацию, в федерацию города Москвы. То есть у меня амбиции вполне нормальные – я не бралась за федерацию, там, РФ или Советского Союза. Я взялась… Мне тоже просто вот так взяли, щелкнули пальцем по носу. И когда вдруг пришло предложение поработать в международном Центре фигурного катания в Лейк-Эррохеде близ Лос-Анджелеса (ее позвал туда директор этого Центра Робин Казинс, тоже в прошлом олимпийский чемпион. – Ф. Р. ), я согласилась…»

У тех, кто видел эту историю вблизи, есть свое мнение на этот счет. Например, первый супруг нашей героини Александр Зайцев сказал о ее отъезде в Америку следующее:

«Сейчас, когда прошло время, Ирина наверняка призналась себе, что тогда сделала ошибку. Новому супругу необходимо было выехать за рубеж, и с Ириной помощью это получилось намного проще. Имя Родниной просто использовали. И это не я сказал, а Ирина мама. Мама, которую я люблю до сих пор. Тогда сложилась странная ситуация: теща заняла мою сторону. Не потому, что я такой хороший. Просто мама все предвидела. Так потом и вышло. Когда выезд из страны в страну стал «свободным», Ирина оказалась ненужной…»

Итак, в Америку Роднина уехала в марте 1990 года, когда еще был жив Советский Союз (хотя и дышал уже на ладан). Первое время ее семья (сын, дочь и муж) снимали в Америке коттедж (они тогда еще не предполагали, что останутся там надолго). Затем купили собственный дом, а сама Ирина даже стала владелицей небольшого частного катка.

И снова послушаем рассказ И. Родниной: «Я, честно скажу, во-первых, с легкостью подписала этот контракт с полной уверенностью, что все равно меня не выпустят. И когда мне буквально через 3 месяца – если я подписала где-то в середине декабря, то 1 марта мне позвонили из Министерства иностранных дел и сказали: «Ваши документы готовы, виза готова»… Ну, уже контракт подписан – уже просто даже неприлично. Потому что я не привыкла людей подводить. И, конечно, было дико интересно. Контракт был на 2 года. То есть, мне казалось, 2 года – это не самое страшное время, и поучиться, и посмотреть. Вот так я оказалась в Америке, в Лейк-Эрроухеде. Это Калифорния, ее южная часть, в горах, там есть искусственное озеро, оно было сделано более 100 лет назад итальянской мафией, потому что они скрывались там от полиции. Мафия торговала спиртным и табаком, все это возилось из-за границы, то есть из Мексики. То есть место совершенно сумасшедшее. Я попала просто в какой-то рай. Рай вот чисто внешне.