Алексей Зотов - Главный соперник Наполеона. Великий генерал Моро

25 марта 1814 года во время сражения при Фер-Шампенуазе от двух французских пуль, попавших в сердце, пал полковник Рапатель, в момент, когда он предложил французам сложить оружие. Рапатель так и не оставил после себя мемуаров, которые могли бы пролить более яркий свет на события, связанные с похоронами генерала Моро в Санкт-Петербурге. Рапатель вел дневник, описывающий последние дни жизни Моро. Но записи в нем обрываются 30 августа 1813 года. Этот дневник, подлинность которого подтверждена всеми историками Моро (в сравнении с записками Поля де Шевенена), представляет собой бесценную историческую реликвию. Этот дневник, кстати, был обнаружен в Санкт-Петербурге вместе с другими бумагами Рапателя и, в частности, с его завещанием, составленным в российской столице еще 18 октября 1812 года. Вот выдержка из него:

«Я, нижеподписавшийся Жан-Батист Рапатель, полковник генерального штаба Его Величества Императора Всероссийского, прошу в случае моей смерти во время боевых действий против разбойника Бонапарта передать все мое имущество и деньги моей сестре мадам Уйе, проживающей в Ренне на улице Дам». В настоящее время дневник Рапателя хранится в архивах Иль-э-Вилена.

Главная русская столичная газета «Санкт-Петербургские Ведомости», выходившая в то время по вторникам и пятницам, так ничего и не сообщила о последней мессе в память генерала Моро, состоявшейся в приходе Святой Екатерины Александрийской.

31 марта 1814 года Александр I и союзные монархи торжественно вошли в Париж. Справа от царя находился король прусский, а слева — фельдмаршал Шварценберг. По меткому замечанию французского историка Луи Пэнго, «в этой торжественной процессии душа генерала Моро как будто незримо витала рядом с Александром, гарантом либерализма, который завещал Франции Моро».

Людовик XVIII, задержавшийся в своей английской резиденции в Хартвелле из-за обострения подагры, смог прибыть в Париж только 26 апреля 1814 года. 2 мая он вновь обрел свой трон.

Александр I, справедливо считая себя вождем антинаполеоновского крестового похода и реставратором трона Бурбонов, и следуя обещанию, данному генералу Моро, хотел повлиять на короля в плане политических изменений в духе либерализма. Он написал королю письмо, в котором выражал надежду на изменения в политике Франции.

Однако Людовик XVIII не удостоил письмо царя ответом. Король Франции не принадлежал к числу тех эмигрантов, которые «ничего не забыли и ничему не научились». Как раз наоборот, он знал и принимал принципы конституционного правления, но вместе с тем хотел править не как мститель, а как король, объединивший нацию, и в этой связи осознавал себя монархом, наделенным божественным правом. Он не любил этого «республиканского суверена», каким хотел казаться царь. Более того, он ненавидел философские нравоучения, а предпочитал душевную беседу, умение находить нужное и к месту сказанное слово, как свое, так и собеседника. И, наконец, он не забыл, как с ним обращались русские царедворцы во время его вынужденного изгнания в Митаве и грубую высылку за пределы Российской империи сразу после подписания Тильзитского мирного договора. И когда Александр написал ему второе письмо, упрекая, в частности, за упразднение триколора и замену его на белое с лилиями знамя, король проявил все свое высокомерие, свойственное Бурбонам. Русский царь прибыл в Компьень, чтобы лично вручить это письмо королю. Вот тут-то Людовик попытался отыграться в полную силу. Нанося визиты графу д'Артуа, герцогине Ангулемской, графу Беррийскому и другим отпрыскам королевской фамилии, Александр всегда занимал самые роскошные апартаменты. Здесь же, у короля, ему предоставили самую плохую комнату, какую смогли найти во дворце. Возмущенный Александр приказал своему кучеру быть готовым к немедленному отъезду сразу после обеда, во время которого Людовик XVIII еще раз унизил царя, напомнив метрдотелю, подававшему блюдо гостю, порядок сервировки стола: «Вы должны обслуживать меня в первую очередь».

К этому времени мадам Моро с дочерью тоже вернулись в Париж.

Заручившись поддержкой царя, сенатор Лажюине (тот самый, который первым назвал Лазаря Карно «организатором побед») 26 апреля объявил в Сенате о полной реабилитации генерала Моро. Было во всеуслышание заявлено, что «генерал Моро, потерявший сына на чужбине и не сумевший обеспечить своей больной жене возможности лечиться во Франции, всегда пользовался уважением истинных французов и признательностью родины…, что император всероссийский отнесся к французам с тем же уважением и симпатией, которые он всегда испытывал к генералу Моро». Академик и сенатор Гара выступил с предложением обратиться в мэрию Парижа с просьбой разработать проект памятника Александру и Моро, стоящими вместе на одном пьедестале.

«25 июня 1816 года в Париже состоялась религиозная служба в память о генерале Моро, — пишет Морис Гарсо, — и король Людовик XVIII, который хотя и знал о либеральных и республиканских взглядах генерала, тем не менее вскоре присвоил госпоже Моро титул маршальши с годовой пенсией в 12 000 франков. Теперь будущее семьи Моро было обеспечено и во Франции».

И хотя титул маршала даже посмертно никогда не был официально присвоен Моро и не существует ордонанса, дарующего этот титул супруге генерала, она тем не менее во всех официальных документах именуется маршальшей и, в частности, в том, по которому ей назначалась указанная пенсия. В этом документе, подписанном королем 18 октября 1814 года, говорится: «Этим актом мы еще раз подтверждаем свое уважение и признательность генералу, имя которого стоит в ряду прославленных военачальников, оказавших великую честь французскому оружию».

Эту оценку, исходящую от короля, который, несмотря на свои убеждения, соглашался сыграть в игру под названием «конституционная монархия», Моро, пожалуй, принял бы, так как в последние годы он начал склоняться к формуле «монархия прав человека».

Учреждая орден Почетного легиона, создавая новое дворянство и новый двор, Наполеон постепенно переходил к старой, кастовой форме правления и, по выражению Пьера Савинеля, был «человеком Старого порядка». Это он называл Людовика XVI «моим добрым дядюшкой Луи». Это он силой затащил к себе в постель девственную эрцгерцогиню австрийскую, чтобы та родила ему сына. Настоящий республиканец! Достойный сын революции! Он правил дворянами ради голубой крови. В этом смысле он превзошел Моро. Бонапарт задушил в колыбели новую Францию, то есть общество, которое пыталось создать новый порядок, основанный на уважении и признании прав личности. Он подчинил эту новую общественно-экономическую формацию архаическому порядку, основанному на привилегиях и придворной лести.