Алексей Зотов - Главный соперник Наполеона. Великий генерал Моро

Перед нами официальные протоколы допросов, касающиеся этих трех встреч, в том виде, в котором Лажоле изложил их советнику Реалю.

Первый контакт:

— Сразу после прибытия Пишегрю в Париж я должен был предупредить Моро. Вот почему я пришел в дом генерала Моро утром, чтобы узнать место их встречи, которое он должен был назначить. Он сказал мне, что встреча состоится на бульваре Мадлен на участке между улицей Комартэн и церковью Святой Магдалины ровно в девять часов вечера. Он также сообщил мне, что будет одет в синее платье с круглой шляпой на голове и что в качестве условного знака он несколько раз постучит тростью по мостовой.

Пишегрю мне сказал, что он будет находиться в фиакре на следующей улице, которая окаймляет бульвар.

За секунду до встречи с Моро некий человек, который меня узнал, сказал мне: «Генерал Пишегрю приехал и он там — в фиакре». В этот момент я увидел Моро, которому сказал: «Генерал Пишегрю прибыл». Тогда Моро указал мне на аллею, расположенную рядом с улицей Капуцинов, на которую падал слабый лунный свет, попросив меня провести Пишегрю по ней. Тогда я подошел к дверце фиакра. Пишегрю сидел как раз рядом с ней. Мне показалось, что он был не один. Он открыл дверцу, вышел из экипажа и последовал за мной по другой стороне бульвара, где я их свел вместе, а сам ушел, не зная, пошли ли за ним те люди, которые могли находиться с ним в экипаже.

— Вторая встреча произошла в тот день, когда у Моро собирались гости. Встречу мне назначил сам Моро и сказал, что она состоится у него дома. Мы с Пишегрю приехали пораньше. Еще гости не собрались. Мы прошли в гостиную, где я остался, а Моро с Пишегрю уединились в библиотеке, где оставались около получаса.

— На этот раз ни я, а секретарь Моро привез Пишегрю на кабриолете Роллана в дом Моро. Степень моего участия в этой их встрече была не больше, чем в двух предыдущих. Возвращаясь с этого свидания, Пишегрю казался мрачным и, против своего обыкновения, немного приоткрылся мне. Он сказал: «Кажется, этот парень тоже с амбициями и хочет править. Что ж, пожелаем ему успеха! Но я полагаю, что он не процарствует во Франции и двух месяцев».

Реаль продолжил допрос и спросил, что он знает об отношении Кадудаля к Моро.

Лажоле показал следующее:

— Два месяца тому назад о том, что Кадудаль находится в Париже, еще никто не знал, и тот решил проверить Моро через посредника — некоего Вильнева, бретонца, земляка Моро. Однако этот Вильнев хорошо знал только секретаря Моро, через которого и пытался установить контакты, но получил лишь уклончивые ответы Моро.

Роллан подтвердил все показания Лажоле.

— Когда Пишегрю приехал к вам по окончании своей последней встречи с Моро, что он вам рассказал? — спросил его Реаль.

— Пишегрю попросил меня отправиться к Моро на следующий день и потребовать от него окончательного ответа, согласен ли он будет, облеченный поддержкой своих людей и захватив власть, передать ее в законные руки и как можно скорее. На что Моро мне ответил: «Я не встану во главе любой партии, целью которой является восстановление Бурбонов. Они настолько дискредитировали себя в глазах народа, что любая попытка возвращения их правления обречена на провал. Если же Пишегрю согласится действовать в другом русле, то я ему заявил, что для этого потребуется устранение консулов и губернатора Парижа. Полагаю, у меня будет значительная поддержка в Сенате, чтобы получить власть. И я воспользуюсь ею, чтобы защитить Сенат. Затем общественное мнение подскажет нам, что следует делать дальше. Но до этого я ни под чем не подпишусь».

29 плювоза (19 февраля 1804 г.) верховный судья вновь отправился в Тампль для того, чтобы во второй раз допросить Моро.

Тот же зал. Такой же торжественный и холодный Ренье. Тот же судебный пристав.

— Чем занимается у вас гражданин Френьер?

— Он мой секретарь.

— Предупреждал ли вас гражданин Френьер о встречах, которые он имел с одним из людей Жоржа Кадудаля? Говорил ли он вам, чего Кадудаль добивается от вас? Просили ли вы вашего секретаря передать через него ваш ответ Кадудалю?

Наступила тишина. Моро размышлял.

— Свой ответ я хочу изложить в письменном виде. Гражданин Локре достал перо, чернила и бумагу. И Моро

начал писать:

«Несколько месяцев тому назад гражданин Френьер рассказал мне, что некто, знавший его в Ренне, но которого Френьер не знал, попросил его узнать у меня, не соглашусь ли я по причине того, что правительство обо мне забыло, либо с моей невостребованностью, послужить принцам королевской крови, в случае, если в правительстве произойдут изменения. Я ответил гражданину Френьеру, что если вы вдруг снова уведите этого человека, передайте ему, что если бы мне и пришлось служить французским принцам, то это было бы лишь в случае, если бы я возглавлял армии; причем такое предложение мне было бы сделано заранее, но никак не после победы французов. Сейчас же, когда правительство консолидировано, а я живу как частное лицо — такое предложение является чистой воды безумием.

Несколько дней спустя гражданин Френьер сообщил мне, что этот некто приходил за моим ответом и что он его получил. При этом речь не шла ни о Кадудале, ни о ком-либо еще. Более того, гражданин Френьер никогда мне не говорил о Жорже Кадудале, а я никогда не просил его передавать что-либо Кадудалю от моего имени».

— Скажите, известил ли вас гражданин Френьер о том, что он виделся с Пишегрю в Париже? — спросил Ренье.

— Нет.

— Сказал ли он вам, что находился в том же экипаже, что и Пишегрю?

— Нет.

— Известно ли вам, что гражданин Френьер встречался с Лажоле в Париже в этом месяце?

— Нет.

— Известен ли вам человек по фамилии Фош-Борель?

— Лично нет, но мне говорили, что он содержится в Тампле.

— Хотите ли вы что-либо изменить, добавить или исключить из ваших показаний на предыдущем допросе? Вот протокол допроса. Прочтите его еще раз.

Моро произнес:

— Пожалуй, я снова отвечу вам в письменной форме, если позволите.

И Моро написал следующие строки:

«Имею лишь одно замечание, относящееся к предыдущему допросу. Оно касается гражданина Давида. В этой связи я хочу добавить, что примерно полтора года тому назад гражданин Давид написал мне письмо, в котором спрашивал, не буду ли я возражать против возвращения во Францию Пишегрю — единственного депутата из числа высланных из страны после 18 фрюктидора, который все еще остается за границей. Я ответил гражданину Давиду, что далек от мысли возражать этому; напротив, я готов свидетельствовать правительству противоположное мнение».

На этом закончился второй допрос Моро, проведенный верховным судьей.