Александр Панцов - Дэн Сяопин

Заседали всю ночь: надо было обсудить, что делать дальше. Между тем верные Е Цзяньину войска брали под контроль средства массовой информации: Центральную народную радиостанцию, агентство Синьхуа и редакции столичных газет и журналов. Под утро, в четыре часа, завершая заседание, Хуа Гофэн предложил избрать Е Цзяньина Председателем ЦК и Военного совета, то есть новым вождем. Но маршал скромно отказался: через полгода ему исполнялось восемьдесят, так что становиться вождем было поздновато, да и Мао, как все знали, своим преемником перед смертью назначил Хуа. Так что Е, со своей стороны, предложил кандидатуру последнего. Именно так Хуа Гофэн и стал новым «великим кормчим» 118.

Этот человек отнюдь не был реформатором. Партийный функционер, слабо разбиравшийся в экономике, он боготворил Мао, умел ему подчиняться, но в новых условиях одной верности усопшему было недостаточно. Тем более что к власти Хуа пришел в блоке с военными и ветеранами, которые совсем не горели желанием продолжать «культурную революцию».

Не удивительно, что сразу после переворота между ним и ветеранами начали возникать острые противоречия, в центре которых стоял вопрос: что делать с Дэном? Маршал Е и другие старейшины стали недвусмысленно требовать от Хуа Гофэна политической реабилитации боевого товарища. Но тот воспротивился. Под его руководством в стране разворачивались теперь две пропагандистские кампании: по разоблачению «группы четырех» и критики Дэн Сяопина. Остановить последнюю Хуа не хватало не столько желания, сколько смелости: ведь это означало изменить Мао Цзэдуну, инициировавшему эту кампанию. А ему очень не хотелось войти в историю «китайским Хрущевым». «„Критика Дэна и борьба с правоуклонистским поветрием пересмотра правильных оргвыводов“ были начаты Председателем Мао, — твердил Хуа, — [эта] критика необходима» 119. Его полностью поддерживали Ван Дунсин и мэр Пекина У Дэ, идеологически близкие ему. При этом личных претензий у них к Дэну тоже не было, но и они не могли «предать» Мао. «Дэн Сяопин, точно так же, как группа четырех, выступает против [Председателя] Мао, его идей, его революционной линии, — говорил, например, идеологическим работникам партии слепо преданный Мао Цзэдуну Ван Дунсин. — Мы не должны ослаблять критику Дэна, разоблачая группу четырех… Дэн… нехорош. Он до сих пор не понимает культурную революцию» 120.

Характерно, что в октябре 1976 года «четверку» по инициативе Хуа стали критиковать не за «ультралевизну», а за «ультраправый оппортунизм»! 8 октября Хуа Гофэн принял решение возвести в центре Пекина на площади Тяньаньмэнь грандиозный Дом памяти Мао — мавзолей, куда вопреки воле покойного, желавшего быть после смерти кремированным, в 1977 году положат его забальзамированное тело [85] Решение навечно сохранить тело Мао было принято Политбюро ЦК вслед за кончиной «великого кормчего», но только 8 октября 1976 года Хуа внес предложение соорудить Дом памяти. . А в конце октября он заявил работникам отдела пропаганды ЦК: «Всё, что говорил Председатель Мао, и [даже] всё, на что он в знак согласия кивал головой, мы не будем подвергать критике» 121.

Для Хуа такое отношение к словам и поступкам Мао было, помимо прочего, важно и с точки зрения легитимации его личной власти: ведь «великий кормчий» назначил его, Хуа, преемником за несколько месяцев до своей кончины, будучи тяжелобольным. Так что если допустить, что Мао мог ошибаться, то, понятно, делал это скорее всего в болезненном состоянии, а потому и выбор Хуа Гофэна новым вождем нельзя было считать безусловным.

В середине декабря 1976 года, однако, Хуа пришлось чуть отступить. Дэн неожиданно заболел и ему потребовалась срочная госпитализация. У него обнаружили простатит, и без хирургического вмешательства было не обойтись. Под давлением маршала Е Цзяньина, взявшего на себя курирование работы врачей, а также других ветеранов, призвавших Хуа Гофэна и Ван Дунсина проявить сострадание, те дали согласие на частичное удаление у Дэна предстательной железы. Сделали операцию очень квалифицированные врачи в том же элитном армейском госпитале, в котором когда-то лежал сын Дэна Пуфан. Так что вскоре Дэн пошел на поправку.

Между тем 12 декабря Е Цзяньин представил Хуа Гофэну неопровержимые доказательства грубой фальсификации «четверкой» фактов, связанных с событиями на Тяньаньмэнь. Соответствующие документы как раз тогда попали в его руки. Это переломило ситуацию и с политической реабилитацией Дэна. Через два дня, 14 декабря, по настойчивой просьбе Е Цзяньина и других ветеранов решением ЦК Дэну вновь разрешили знакомиться с секретными документами Центрального комитета. И тут же передали первый сборник материалов «О преступлениях антипартийной группы Цзян Цин, Ван Хунвэня, Чжан Чуньцяо и Яо Вэньюаня». Дэн ознакомился и сказал: «Довольно. Читать второй и третий сборники не буду. И так можно установить вину» 122.

А через несколько дней к Дэну, несмотря на формальный домашний арест, один за другим потянулись старые товарищи: заместитель премьера Юй Цюли, маршалы Сюй Сянцянь и Не Жунчжэнь, сын Е Цзяньина и др. Все они выражали надежду на то, что Дэн скоро окажется на свободе.

1976-й подходил к концу, и Дэн уже не сомневался: его возвращение в строй — вопрос ближайшего времени. Новый год он встретил в госпитале, окруженный семьей и полный светлых надежд и ожиданий.

В январе 1977 года, в годовщину смерти Чжоу Эньлая, в Пекине появились листовки и дацзыбао, требующие переоценки событий на площади Тяньаньмэнь и полной реабилитации Дэна. В них подвергались критике Ван Дунсин, мэр Пекина У Дэ, Кан Шэн, скончавшийся в конце 1975 года, и даже сам Мао. Кто стоял за этими выступлениями, установить не удалось 123.

Между тем в начале февраля Дэн вышел из клиники. По распоряжению маршала Е Цзяньина его с семьей поместили в элитном доме в поселке Военного совета ЦК, расположенном в горах Сишань, в пригороде Пекина. Сам маршал жил неподалеку. Наконец-то они опять встретились. Им было что обсудить. Начинался новый этап борьбы за власть — на этот раз с Хуа Гофэном и другими догматиками-маоистами.

В этой борьбе Хуа и Ван Дунсин 7 февраля сделали важный ход: по их указанию главные газеты и журнал «Хунци» опубликовали передовую статью, в которой развивались основные идеи Хуа Гофэна, изложенные работникам отдела пропаганды ЦК: «Мы будем решительно защищать абсолютно любое политическое решение, принятое Председателем Мао; мы будем, не колеблясь, следовать абсолютно любому указанию Председателя Мао» 124. Этот курс получил название «два абсолюта».

Дэн, ознакомившись со статьей, понял, что надо действовать. Он встретился со знакомым нам Ван Чжэнем и высказал ему глубокое неприятие линии Хуа Гофэна и Ван Дунсина 125. «Если взять эти „два абсолюта“ за норму, то нельзя объяснить, почему необходимо реабилитировать меня, — резонно объяснил он, — нельзя также объяснить и „справедливость“ выступления широких народных масс на площади Тяньаньмэнь» 126. Ван Чжэнь, бывший, кстати, заместителем премьера, полностью с ним согласился.