Александр Панцов - Дэн Сяопин

Вождь Китайской Народной Республики, правда, не желал выглядеть слишком агрессивным. Ведь Далай-лама как глава буддийской церкви пользовался уважением многих людей в Китае, да и вообще в мире. А потому, исходя из формальных принципов «новой демократии» и единого фронта, Мао настаивал на присоединии Тибета именно мирными средствами. Силу же разрешал применять только как дополнительный аргумент — в случае, если правительство Далай-ламы не пойдет на переговоры. Еще в конце ноября 1949 года он выразил мысль, что Тибет не следует присоединять слишком скоро. «Разрешение вопроса об освобождении Тибета надо отложить до осени или зимы следующего года», — заявил он 7. И эту позицию не изменил и после побед на дипломатическом фронте.

По его приказу войска Лю и Дэна к концу марта 1950 года завершили начатое еще в декабре 1949-го «освобождение» только восточной части провинции Сикан, расположенной между Сычуанью и Тибетом, остановившись на левом берегу реки Цзиньшацзян (так в этих местах называют Янцзы). На какое-то время эта водная гладь стала границей между государством Далай-ламы и Китайской Народной Республикой. Немногочисленные и плохо вооруженные тибетские войска, насчитывавшие около десяти тысяч человек, дислоцировались на ее правом берегу, в западной части Сикана.

Мао и Чжоу Эньлай, занимавший после образования КНР пост премьера Государственного административного совета (высшего исполнительного органа власти), в течение нескольких последующих месяцев вели переговоры с тибетским правительством. (Их специальные представители встречались с посланцами Далай-ламы в Нью-Дели.) Но когда стало ясно, что переговоры ни к чему не приведут, Мао отдал Дэну и Лю приказ начать вторжение.

Седьмого октября 1950 года одна из частей 2-й полевой армии численностью в 40 тысяч солдат и командиров перешла Цзиньшацзян. Их цель, однако, заключалась не в том, чтобы взять столицу Тибета Лхасу, а в том, чтобы разгромить тибетскую армию. Что им легко и удалось: через две недели кровопролитных боев тибетская армия практически перестала существовать. Более 5700 тибетских воинов погибли 8. После этого за дело опять взялись дипломаты. Что же касается Народно-освободительной армии Китая, то она приостановила наступление за 200 километров от Лхасы, занявшись пропагандистской работой среди пленных тибетских военнослужащих. Им прочитали лекции о социализме и врагах-иностранцах «с длинными носами, круглыми голубыми глазами и светлой кожей», которые «сидели на их шеях и не давали им объединиться с родиной» [42] Очевидец событий, английский радиоинженер Роберт Форд, бывший тогда единственным европейцем, работавшим на тибетское правительство, довольно смешно описывает реакцию слушателей на эти слова: «Среди тибетцев прошел гул. Они были совершенно сбиты с толку, поскольку никаких других заморских дьяволов, кроме меня, большинство из них никогда не видели. Они не могли понять, где находились все эти иностранцы, для свержения которых понадобилась такая большая армия». , а потом отпустили домой, дав даже денег на дорогу. С местным населением китайцы тоже обходились весьма предупредительно, пытаясь завоевать их симпатии. За всё, что брали у крестьян и горожан, платили, никого не грабили, ремонтировали дороги и не оскверняли монастыри. «Китайцы были очень дисциплинированны, — признавал Далай-лама. — …Они всё хорошо спланировали» 9.

Тибетское правительство тщетно пыталось привлечь внимание мирового сообщества к агрессии, посылая обращения в ООН, США, Англию и Индию. В Организации Объединенных Наций интересы Тибета, не являвшегося ее членом, защищала делегация Сальвадора, однако ее демарш блокировали представители Великобритании, Индии и СССР, после чего 5-я сессия Генеральной Ассамблеи, заседавшая в то время, единогласно исключила вопрос о китайском вторжении в Тибет из своей повестки дня.

В этих условиях тибетцам ничего не оставалось, как направить делегацию в Пекин, где 23 мая 1951 года представители КНР вручили главе их миссии заранее подготовленный китайской стороной текст «Соглашения о мероприятиях по мирному освобождению Тибета» из семнадцати пунктов. Во главе китайской делегации стоял знакомый нам Ли Вэйхань, бывший враг Дэна, к которому когда-то ушла «Золотце» Цзинь Вэйин; в то время Ли исполнял обязанности председателя Комитета по делам национальностей Государственного административного совета.

В этом документе говорилось: «Тибетский народ объединяется и изгоняет империалистические силы из Тибета; тибетский народ возвращается в большую семью [в границах] своей родины — Китайской Народной Республики» 10. Далай-лама формально сохранял приоритет в религиозных и внутренних (за исключением обороны) вопросах, но в Тибет вводились войска Народно-освободительной армии Китая, дабы способствовать претворению соглашения в жизнь. Китайские представители в ультимативной форме потребовали, чтобы члены тибетской делегации поставили под соглашением свои подписи, несмотря на то что те не имели на это права [43] Трудно не согласиться с известным китайским диссидентом Вэй Цзиншэном, который спустя много лет, в 1992 году, в письме Дэн Сяопину из тюрьмы подчеркивал: «[Это] соглашение было заключено под мощным военным нажимом, поэтому в соответствии с международным правом должно считаться неправомерным». . В завершение документ был скреплен официальной печатью Далай-ламы, заранее подделанной пекинскими умельцами 11.

Американцы пытались отговорить Далай-ламу от ратификации соглашения, даже предлагали ему убежище, но он принял этот документ, направив в конце октября 1951 года соответствующую телеграмму Мао Цзэдуну. В то время Далай-ламе было только 15 лет, но он уже хорошо разбирался в тонкостях политики. «То, что сжег огонь, возродить можно тем же огнем», — мудро решил он. Это означало, что «поскольку беда пришла с востока, от китайцев, есть только один путь справиться с ней — идти к ним [ханьцам] навстречу, вести переговоры, диалог» 12.

Между тем части 1-й полевой армии спешно оккупировали юго-западную часть Тибета, а войска Лю и Дэна без единого выстрела входили в Лхасу, завершая тем самым «мирное освобождение» Тибета 13. Сам Дэн, правда, не участвовал в экспедиции. Но вместе с Лю Бочэном и Хэ Луном планировал всю операцию и непосредственно контролировал ее проведение. Так что тоже мог праздновать победу.

К тому времени Дэн совмещал уже несколько должностей, будучи не только членом Центрального народного правительства, политкомиссаром 2-й полевой армии и первым секретарем Юго-Западного бюро, но и членом высшего военного органа республики — Народного военно-революционного совета правительства и политкомиссаром военного округа Юго-Западного Китая (командующий округом — Хэ Лун). С начала декабря 1949 года он был также мэром Чунцина, а с июля 1950-го — заместителем председателя Военно-Аминистративного комитета (ВАК) Юго-Западного Китая (председатель — Лю Бочэн). Этот комитет считался высшим правительственным органом в регионе, охватывавшем четыре провинции: Сычуань, Гуйчжоу, Юньнань и Сикан 14. Общая площадь региона составляла более 900 тысяч квадратных километров, а суммарная численность населения, проживавшего на его территории, по разным оценкам, — от 70 до 150 миллионов человек [44] Новые власти КНР имели смутное представление о численности своего населения. Они полагали ее равной 475 миллионам, тогда как на самом деле она составляла 541,6 миллиона. Что же касается населения Юго-Запада, то Дэн в феврале 1951 года считал, что его численность составляет 70 миллионов, а в мае того же года давал цифру в 80 миллионов. По данным же его биографа Ричарда Эванса, в этом регионе в начале 1950-х годов на самом деле жили 150 миллионов человек. .