Александр Панцов - Дэн Сяопин

В то время вся Китайская Народная Республика была поделена на шесть регионов. За исключением Северо-Китайского региона, находившегося в прямом подчинении у центра, во всех остальных были учреждены административные органы. В Северо-Восточном регионе, считавшемся «старым освобожденным районом», этот орган назывался народным правительством, а в четырех других, захваченных коммунистами недавно, Восточно-Китайском, Центрально-Южном, Северо-Западном и Юго-Западном, — военно-административными комитетами 15. Такое деление страны соответствовало установкам «Общей программы» Народного политического консультативного совета Китая, принятой 29 сентября 1949 года в качестве временной Конституции КНР. Статья 14-я этого документа подчеркивала, что «во всех только что освобожденных районах необходимо вводить систему военного контроля» для «установления революционного порядка… [и] подавления контрреволюционной деятельности» 16. Лю Шаоци определял эту форму власти как «беспощадную открытую военную диктатуру» 17.

То, что Дэн в структуре Военно-административного комитета занял только пост заместителя председателя, конечно же никого не могло ввести в заблуждение: реальным главой региона являлся именно он, а не Лю Бочэн. (Последний, кстати, вообще в январе 1951 года уехал в Нанкин — начальником Военной академии Народно-освободительной армии Китая, так что на Юго-Западе появлялся редко.) Ведь в КНР, как и в СССР, всем руководила компартия, а потому должность первого секретаря бюро была в регионе главной. Просто Мао на всякий случай, опасаясь излишнего сепаратизма, разделил органы партийной, военно-административной и чисто армейской власти между Дэном, Лю Бочэном и Хэ Луном, но фактически перед Председателем за всё отвечал Дэн Сяопин. Власть его была всеохватывающей: как он сам впоследствии вспоминал, «в первые годы после образования Китайской Народной Республики Центральный комитет предоставлял местам широкие права самостоятельно решать вопросы» 18.

После «освобождения» Тибета Бюро ЦК и военно-административный комитет Юго-Западного Китая распространили свой контроль и на этот регион. (В апреле 1952 года Дэн поставил вопрос о том, чтобы в Тибете был создан свой Военно-административный комитет, но Мао не согласился 19.) В итоге под властью Дэна оказалась колоссальная территория площадью более 2 миллионов 200 тысяч квадратных километров. Один миллион тибетцев, правда, не очень увеличил ее население, хотя и усилил этническое разнообразие, и без того весьма заметное. Здесь, на Юго-Западе, помимо ханьцев жили от 10 до 30 миллионов представителей нацменьшинств со своими традициями и верованиями. Сколько точно, никто не знал; не было известно и реальное число самих этнонациональных групп. Дэн, например, считал, что в Юньнани проживали представители более семидесяти национальных меньшинств, тогда как согласно новейшим данным — около двадцати пяти 20. Некоторые из них находились на стадии матриархата и родо-племенных отношений. В ряде районов существовало рабство, а среди отдельных племен, обитавших в пограничных с Бирмой и Лаосом джунглях, — каннибализм. Почти все нацменьшинства ненавидели ханьцев.

Излишне, наверное, говорить, что подавляющее большинство жителей Юго-Запада не знали грамоты и были задавлены беспросветной нуждой. Уровень смертности повсеместно зашкаливал, в деревнях и поселках отсутствовало электричество, о хороших дорогах никто и не помышлял, значительный процент сельскохозяйственных площадей использовали под посадки опиумного мака, в городах насчитывались десятки тысяч безработных, а финансовая система, как и везде в стране, была дезорганизована.

В общем, регион Дэну достался не самый благополучный, и привести его в кратчайший срок к светлому будущему можно было только одним способом — жесткой силой, сдобренной, разумеется, изрядной долей пропаганды. Впрочем, как и весь Китай — такой огромный, страшно перенаселенный и отсталый в экономическом отношении. Сомнений в этом ни у кого в руководстве компартии не было. Все партийные вожди хорошо уяснили слова Маркса о том, что насилие есть «повивальная бабка каждого старого общества, беременного новым» 21. Перед их глазами стоял пример «старшего брата» — социалистического Советского Союза, по пути которого они страстно хотели идти.

К «красному» террору коммунистов побуждало, помимо прочего, и продолжавшееся во всех регионах сопротивление недобитых гоминьдановцев. Кстати, именно на Юго-Западе, прежде всего в Сычуани и Юньнани, этих последних оплотах чанкайшистов, арьергардные бои контрреволюции были наиболее ожесточенными. Вооруженная борьба в этих местах обострилась после того, как Дэн и его подчиненные в 1950 году стали устанавливать свою власть на местах, радикально меняя местные элиты. Различные социальные силы, которые в свое время в ходе гражданской войны не оказали Гоминьдану поддержки, выступили теперь против компартии. Сколько точно было повстанцев, сказать трудно. Мао Цзэдун заявлял, что в 1950 году в Китае в целом действовали более четырехсот тысяч «разбросанных в глуши бандитов» 22, но, по официальным данным министерства общественной безопасности (МОБ) Китайской Народной Республики, только на Юго-Западе их насчитывалось несколько сотен тысяч 23. По докладу же Хэ Луна и Дэна в ЦК, число членов бандформирований было скромнее: несколько десятков тысяч 24. В то же время Хэ Лун и Дэн сообщали, что против Народно-освободительной армии ведутся «широкомасштабные» боевые действия, «охватившие все районы юго-западной Сычуани, Сикана, Юньнани и Гуйчжоу»! А позже Дэн вспоминал, что тогда против коммунистов действовали 90 тысяч солдат и офицеров регулярной армии Гоминьдана и 90 тысяч «бандитов», которых «довольно трудно» было подавить 25. В любом случае, силы контрреволюции были значительными.

Стремясь положить конец сопротивлению гоминьдановцев, ЦК китайской компартии в марте 1950 года принял два постановления: «О ликвидации бандитизма и установлении нового революционного порядка» и «О подавлении контрреволюционной деятельности». Повседневной работой Центрального комитета руководил тогда Лю Шаоци, так как Мао находился в отпуске по болезни. Без него, однако, постановления вышли недостаточно жесткими, и Мао, поправившись, обвинил их разработчиков в «правом уклоне», выражавшемся в «безграничном великодушном отношении к контрреволюционерам» 26. Под его давлением 10 октября 1950 года, за три дня до вынесения Политбюро решения о вступлении Китайской Народной Республики в корейскую войну на стороне Северной Кореи, ЦК принял новую директиву, усилившую ответственность за «контрреволюционные преступления».