Василий Шевчук - Командир атакует первым

- Какие указания на завтра, товарищ подполковник?

Кутихин вздохнул:

- Сейчас продумаем. Летать не дают. С утра, в общем, политинформация для всего личного состава майора Меркушева. Потом старший лейтенант Шевчук проведет занятия по тактике действий штурмовиков и организации взаимодействия с ними.

При этих словах Николай Смагин недовольно поморщился.

Командир насупился:

- Ну, чем недоволен?

- Сколько же, товарищ командир, можно про штурмовиков талдычить? Сами-то воевать будем?

- Командир дивизии сказал, что наша основная задача на ближайшее время - прикрытие штурмовиков. Вопрос исчерпан. Три часа хватит, Василий Михайлович?

Подполковник Кутихин один на один любому говорил "ты" и даже солдата мог назвать по имени. Но когда шел официальный разговор, он обращался ко всем только на "вы" и называл по званию или по имени и отчеству.

- У меня на четыре рассчитано, товарищ подполковник, - попросил я.

- Значит, четыре часа тактической подготовки. Как раз до обеда. После обеда - инженер по вооружению, на материальной части. А то... Смагин, это у вас кто-то в прошлый раз вышел на полигон, а отстреляться "забыл"? Нет? В первой эскадрилье, значит. Ну, вояка. Прилетел, докладывает, что оружие отказало. Проверили, а он перезарядку забыл сделать. Самое серьезное внимание - действиям с арматурой кабины, - строго приказал Кутихин. Помолчал, словно прикидывая, что можно еще сделать. Но день был уже распланирован. Он улыбнулся.

- Ну, а вечером, опять же Василий Михайлович Шевчук, мой помощник по воздушно-стрелковой службе... - командир посмотрел на собравшихся, а те с недоумением ждали, что еще будет делать Шевчук, - а вечером - песни петь! Шевчук нам споет. Как там, Василий Михайлович: "Вечер близенько, солнце низенько"?

- "Солнце низенько, вечер близенько", товарищ командир, - поправил я.

- Все равно. Хорошая песня. Как сегодняшний вечер, хорошая, согласился Кутихин.

- Да, вечер что надо. Тишина, - поддержал Николай Смагин и прислушался, - чу... кукушка.

Действительно, где-то далеко, в глубине леса, еле слышно раздавалось: "Ку-ку... Ку..."

- И сколько же ты накукуешь? - улыбнулся Кутихин.

Но кукушка смолкла. А может быть, вовсе и не кукушкин это был голос...

- Немного, - произнес кто-то.

Все молчали. Не принято говорить об этом у летчиков, тем более на войне. Но про себя каждый, наверно, подумал: "Кому это? Мне? Ему? Или ему? А может быть, и все доживем до светлого дня, до первого дня мира?.." Хотелось, очень хотелось в это верить. Но все, кто стоял сейчас здесь, возле штабной землянки, под старыми березами с густой кроной: командир полка, майор Меркушев, Иван Базаров, Николай Смагин, Степан Карнач, Николай Буряк, - все побывавшие на фронте знали, что даже победные бои без потерь не обходятся.

- Да, тишина, - перебил молчание Василий Афанасьевич Меркушев, - а войне третий год пошел.

- Что позади - неважно, впереди сколько? - вставил Кутихин.

- Как воевать будем, - улыбнулся замполит.

- Подполковник Кутихин! На проводе командир дивизии! - крикнули из землянки.

...Позавчера, второго июля, генерал Баранчук был у нас. На совещании руководящего состава полка он обратил самое серьезное внимание на поддержание высокой боевой готовности.

- Мы-то всегда готовы. А когда команда на взлет будет? - не удержался от давно наболевшего Степан Карнач.

Баранчук, не обращая внимания на вопрос, как всегда добродушно, бросил командиру полка:

- Кутихин, я всегда говорил, что у тебя не летчики, а ораторы, - и уже серьезно громким басом продолжал: - Да, боевую готовность от нас требовали всегда. Но с сегодняшнего дня, подчеркиваю, с сегодняшнего, особенно с рассвета завтрашнего - третьего июля, приказываю чувствовать себя так, будто каждую минуту может прийти команда на вылет. Задачи полку: первая и основная - сопровождение штурмовиков по маршруту и прикрытие их действий в районе цели. Количество сопровождающих самолетов, групп будет объявляться дополнительно в каждом отдельном случае. Вторая задача - прикрытие наших наземных войск от воздействия противника с воздуха. Третья - самостоятельная штурмовка наземных объектов противника по особому приказу. Во всех трех случаях - борьба с бомбардировщиками и истребителями фашистов. В любое время может поступить команда на воздушную разведку противника. Для этого выделить лучшие экипажи, имеющие опыт разведполетов. Это - четвертая задача. Еще раз говорю, по-морскому: быть "на товсь"!

Телефонный разговор Кутихина с генералом Баранчуком продолжался недолго. Вышел наш командир из землянки озабоченным.

- В чем дело? - спросил Меркушев.

- На "товсь"! - ответил Кутихин словами командира дивизии и приказал: Перед самым рассветом, а точнее, в два тридцать первой эскадрилье заступить на боевое дежурство. Над КП две зеленые ракеты - немедленно в воздух. Это значит, что где-то рядом самолеты противника. Действовать самостоятельно и по командам радио с земли. Первой и третьей эскадрильям находиться возле самолетов. О задачах полка позавчера говорил командир дивизии. Повторяю: главная - сопровождение штурмовиков, прикрытие наземных войск, самостоятельная штурмовка. Конкретное задание - перед вылетом.

Кутихин посмотрел на часы.

- Все ясно? На ужин и отбой...

Но мы медлили расходиться. Сейчас все были убеждены, что на этот раз начинается серьезное дело. Каждый По-своему, по-разному, но все думали об одном и том же - наступают очень важные, решающие дни не только для нас, летчиков 247-го истребительного авиационного полка, но и для всей Красной Армии, для Родины.

Два года войны подготовили в нас эту уверенность.

Все было: жестокие, неожиданные поражения в неравных боях, горе огромных потерь, бессильная ярость отступления, растущая ненависть к фашизму. Но с первого дня войны были у нас и победы. И с каждым днем было больше и больше наших побед. Пусть нас теснили на юге, но под Москвой наступали мы. Мы отходили к Кавказу, но насмерть стояли под Ленинградом. Мы оставили Севастополь, но отстояли Сталинград. Мы бросались под танки с последней гранатой, но преграждали врагу путь. Мы закрывали грудью амбразуры дотов, но наши товарищи шли вперед. Мы падали, ломая самолеты, но Родина давала нам новые могучие крылья, и мы взлетали снова, били врага яростно и умело.

Да, не все дойдут, не все долетят до нашей большой Победы. Но каждый из нас в грядущих боях одержит свою личную, пусть незаметную, но победу. И та, большая Победа будет знать каждого, ибо она называется еще по-другому: вечная память погибшим за народ, за Родину.

И мне в эти минуты торжественного молчания друзей вспомнились строчки из последнего письма жены: "Я не говорю тебе - береги себя. Знаю, на войне беречься - значит быть трусом. Но молю, заклинаю - вернись живым. Мы с дочкой очень просим - победи и вернись. Мы ждем..."