Василий Фомин - Легенда о царице. Часть первая. Явление народу египетскому

© Василий Фомин, 2016

ISBN 978-5-4483-2847-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

К востоку от священной реки, воды несущей в Великую Зелень, в глубине пустынных Алебастровых гор, в самых их недрах, под сводами огромной пещеры, под охраной невидимых во тьме сталактитов, на кальцитовом троне сидит царица Нейтикерт.

Она совершенно такая же, как и при жизни: каменно неподвижная, с чеканными чертами прекрасного и бесстрастного лица, с взглядом огромных черных глаз, устремленным в бесконечность.

На троне священным письмом выбита надпись:

(текст автора)

Царица Нейтикерт сидит в полном мраке и в полной тишине. И пещера так глубока, и тьма так густа, и тишина так глуха, что неясно – это уже было, это есть или еще только будет.

Но пронзительная тишина иногда нарушается одиноким звуком – КАП!

И далее долгое молчание.

Нет никого, из тех, кто видел, нет никого, из тех, кто знает, нет никого кто скажет.

(текст стихов автора)

– Итак, я умер, и вот это смерть – так думал человек, лежа на спине раскинув руки, – и, значит, так вот выглядит тот свет. Однако, что-то, очень он похож на этот, хотя теперь вот этот (лежащий человек раскидывал пальцы в разные стороны), – это тот, или, напротив, тот – теперь вот этот. Так, это дело надо хорошенько обсосать мозгами, а что тут обсосешь, когда есть только эта синева и этот самый факт, что я все это вижу. И ничего совсем не больше! Впрочем, только что и этого в округе не имелось, так же как и самой округи.

Некоторое времени количество лежал он неподвижно и молча, пытаясь что-либо понять, и понял лишь одно, и нижеследующее:

– Оказывается, мысли есть и после смерти, что собственно не так уж плохо, хотя я это представлял себе несколько иначе.

Человек присел, опершись о песок руками, все вокруг перевернулось пару раз вверх дном и, покачавшись несколько, все же устояло.

– О, бог или – о, дьявол! – сильно удивился человек – да ведь это небо, а вот тут земля – он хлопнул по песку ладонью – я знаю, что все это значит. – Это мир! А это, – он ткнул себя пальцем в грудь, – я вот, в этом мире и, главное, что почему-то голый. Мать вашу! А где ж вещички?

Наклонив голову, он оглядел себя – грудь, живот и длинные ноги. Ну, что ж вполне сойдет, могло бы быть и похуже. Могло все это быть пузатым, кривоногим, одноглазым и хромым.

Какие еще имелись вокруг, в том смысле, что в окрестностях, иные факты?

Еще имелся факт в виде непарнокопытного животного, сидевшего по-собачьи на своей непарнокопытной заднице. «Ага» – подумал человек и более, по факту этому, он ничего не смог подумать. Более всего животное походило на небольшую, но очень стройную лошадь, желто-красной, как песок пустыни, масти, с белым брюхом и с белыми, же чулками.

«Лошадь» – уверенно подумал человек. Короткая жесткая черная грива, начиналась в аккурат между ушами. «Да, лошадь! Факт! И прямо скажем даже конь» – уточнил он, заметив некую, весьма характерную, и очень весомую, для коня деталь. Однако у коня на голове шевелились длиннющие, ну явно не конские, уши. Такой вот был красавец, хотя чего же был, когда – вот же он – такой и есть. Животное слегка раскачивалось и косило на человека хитрым глазом – вот ведь скотина! А также фыркало и прядало ушами.

«Осел! – вдруг понял человек. – Или все же лошадь? – засомневался он тут же, но чуть позже».

– Ну, раз есть мир, а в нем есть я, а так же и еще, быть может быть, осел (а так же лошадь? а точнее, – или может быть), то надо встать пойти и посмотреть – что здесь, зачем, и как, а главное – и почему? – решил человек и вправду встал.

Мир снова закачался, но все вскоре устаканилось, снова, как и было прежде. Теперь шажок, еще шажок (ух, ты как интересно) – получилось!

– Эй, длинноухое животное, а ты на что там все время смотришь, да еще так пристально?

Длинноухий, всхрапнул и помотал головой. Перед ним лежала гладкая, изогнутая дощечка локтя в полтора длиной и шириной в ладонь. Человек поднял ее, повертел, похмыкал и, размахнувшись, бросил. Доска с гуденьем удалилась, развернулась, выписала замысловатую кривую, ещё одну и многообещающе гудя, направилась к человеку, с любопытством наблюдавшему за ее воздушными эволюциями. По мере приближения предмета рот человека начинал приоткрываться, а глаза расширяться и он несколько раз с легкими беспокойством глянул на осла.

– Атас! – заорал он, наконец. – Животное, – полундра, блин!

И с криком «Ай!» метнулся в сторону, увернувшись в самый последний момент. Осёл взвизгнул, и тоже поскакал, но в сторону другую, кося дикими глазами. Доска, однако, заложив очередной вираж, злобным коршуном устремилась за ними и, некоторое время, по пустыне беспорядочно носились человек и большой осел (а, может быть, небольшая лошадь), взбрыкивающий непарнокопытными ногами с, мелькающей меж ними, гладкою доскою. Время полета последней, все же, было ограниченно и, в конце концов, она сочно воткнулась одним концом в песок. Человек отдышавшись, переглянулся с ослом, осторожно подкрался к торчащей из песка доске и, чуть высунув язык, и прикусив его зубами, боязливо потрогал таинственный предмет носком ноги. Доска даже не пошевелилась, словно неожиданно умерла.

– Ну, ты, летающее полено. – обратился к ней человек.

Доска никак не отреагировала на грубое обращение, продолжая благодушно торчать в песке.

Человек осторожно поднял её.

– Занятная, однако, вещица. – пробормотал он рассматривая коварный кусок дерева.

На плоскостях, с обоих сторон, имелись какие-то значки. К безмерному своему удивлению человек понял, что они означают. Кто-то таинственный там начертал: «Мир». Это с одной стороны. С другой же, было начертано – «сознание».