Василий Шевчук - Командир атакует первым

Батя, батя! Представить невозможно, как хочется мне повидаться с тобой! Пошли бы мы в наш лес, посмотрели выросшие за это время деревья, если не вырубила, не сожгла их война... Да, батя, война!.. Отпусков сейчас не бывает. Но главное - мы освобождаем села, деревни и города нашей родной Украины. А здоровье? Ничего, батя, на мой век, а главное, на войну хватит. Побаливает порой спина. Но окажусь в кабине своего истребителя - и все болячки пройдут...

Взлетели нормально. После взлета то и дело навстречу снежные заряды, видимость приближается к нулю. Волнуюсь за Коняева - в таких условиях держаться в строю сложно. Внимание нужно уделять и земле, которая совсем рядом, и облачности, скребущей буквально по фонарю кабины, и, главное, смотреть за воздухом, помогать ведущему в поиске объекта разведки.

Не представляю, как может выглядеть посадочная площадка, которую мы ищем: там явно нет никаких характерных признаков настоящего аэродрома, взлетно-посадочной полосы, стоянок самолетов, проторенных подъездных путей. Одним словом, ее можно оборудовать на любой лесной поляне. Надо искать. Надеюсь, какой-нибудь демаскирующий признак немцы все-таки оставили. Тщательно укрыть несколько больших транспортных самолетов сложно, тем более в спешке. Район разведки нами изучен досконально, до мельчайших ориентиров, но определиться очень непросто. Зима вообще скрывает многие характерные приметы местности, а в такую погоду на малой высоте нужно быть особенно внимательным. Иногда, чтобы разглядеть хорошо отложившийся в памяти изгиб какой-нибудь речушки, приходится возвращаться. Лучшее подтверждение тому, что мы находимся над территорией окруженной группировки, - запоздалые, вслед нам, трассы зениток. Чувствуется, что не хватает боеприпасов, гитлеровцы деморализованы голодом, холодом, постоянными налетами нашей авиации, наступательными действиями наземных войск. И вот сейчас, когда положение немецких войск безнадежно, их командование, которому наш ультиматум предоставил возможность спасти тысячи жизней простых солдат, бросает их на произвол судьбы... Ну что же, будем искать стоянку транспортных Ю-52 и ликвидируем эту возможность позорного побега.

Мы с Коняевым тщательно обследовали все поляны, просеки, выгоны у деревень, которые можно, на наш взгляд, приспособить для посадки и взлета тяжелых "юнкерсов". Пока безуспешно, а стрелка счетчика бензина неумолимо ползет вправо. Еще несколько минут полета, и горючего останется только на обратный путь и посадку. И вдруг... Перед нами, вернее, уже позади нас та самая злополучная площадка! Над одной из длинных ровных полян я, приказав ведомому идти выше, снизился почти до высоты выравнивания на посадке. И слева, на уровне глаз, увидел характерные по конфигурации хвостовые оперения транспортных самолетов.

В конце поляны круто развернул самолет с небольшим набором высоты и обратно. Саша - молодец, успел пристроиться рядом. Прошли всю поляну, но "юнкерсов"... не было. "Наваждение какое-то! Галлюцинация, - с великим огорчением подумал я. - В психологии известны случаи, когда от длительного ожидания человеку может почудиться желаемое..."

Разворачиваемся снова, и я опять иду к самой земле. Стоят, голубчики! Вот они, прижатые к самой стене леса, накрытые маскировочными сетками, растянутыми на шестах. Сверху их не видно, так как сами самолеты камуфлированы бело-серыми пятнами да и на сетку с белыми кусками полотна навалило снегу.

Зафиксировать место расположения - и домой. Засекаю время, курс, иду до первого характерного ориентира. Как ни трудно, ставлю отметку на карте. Сейчас шли на запад, нужно разворачиваться на сто восемьдесят градусов, чтобы выйти к своему аэродрому.

Опять снежный заряд. Пытаюсь обойти его справа. Под нами какая-то речушка - сверху отличается от поверхности леса и поля более чистым снегом. Слева не то большое село, не то маленький, городок. Нужно определить место, где проходим. И в этот момент к нам потянулись хорошо знакомые трассы "эрликонов". Интенсивность огня указала на внешний фронт окруженной группировки. Так и есть. Речушка называется Гнилой Тикич (одно название чего стоит!), а населенный пункт на запомнившемся ее изгибе - Лысянка. Место это все летчики хорошо знают по памяти. Именно здесь, между двумя населенными пунктами, Лысянкой и Шендеровкой, самое короткое, двенадцатикилометровое, расстояние от внутреннего фронта окруженной немецкой группировки до внешнего.

Кстати, на всякий случай замечаю ориентиры района сильного зенитного прикрытия - какой-то важный объект. Скорее всего артиллерийские позиции или скопления танков. Штурмовикам будет работа.

Наши самолеты с набором высоты уходят в белесую мглу снежного заряда. Ничего не поделаешь, неприятно, но лететь придется почти вслепую...

А через полчаса после нашего возвращения мы снова в воздухе. На этот раз с нами группа штурмовиков. Погода не улучшилась, но сейчас маршрут уже знакомый. Мы с Коняевым идем на этот раз не только для прикрытия штурмовиков, главная наша задача - провести "илы" по кратчайшему расстоянию и показать им транспортные самолеты на площадке.

Штурмовиков ведет Юрий Балабин, совсем молодой, но уже опытный летчик. "Илы" вытянулись за нами в колонну, а мы с Сашей, как бывалые охотники в лесу, ведем их по известным только нам приметам: тут замысловатой конфигурации перелесок, тут на опушке три стога сена, дальше вдоль речушки, потом по просеке и так до самой цели.

Беспокоит одно: не догадались ли гитлеровцы, что их обнаружили, не перелетели ли в другое место? Подходим к той самой злосчастной поляне. Я сразу, без дополнительного захода, провожу свою пару над запомнившейся стоянкой самолетов. Их и сейчас не видно. Но я стреляю из всего бортового оружия по предполагаемому месту. Юрий Балабин, идущий следом, потом долго смеялся, вспоминая:

- Смотрю, а капитан Шевчук - из всех стволов по сугробам! Не то пушки проверяет, думаю, не то просто так дурачится, тоже - нашел время. А пригляделся - видимость-то ни к черту, - под "сугробами" они стоят...

Задание было выполнено. Через несколько дней товарищи поздравили меня с награждением орденом Красного Знамени.

В эти дни ушел от нас на другую должность заместитель командира полка но политической части майор Меркушев. Василий Афанасьевич, уже Герой Советского Союза, был назначен командиром соседнего истребительного авиаполка. Так воплощалось в жизнь мудрое предвидение Центрального Комитета партии, определенное им в постановлении о введении единоначалия в Красной Армии осенью сорок второго года. В нем говорилось, что многие комиссары, политработники, ведя огромную партийно-политическую работу, за первый период войны приобрели большой боевой опыт и сами могут стать командирами частей и соединений.