Василий Шевчук - Командир атакует первым

"Я приказал, - пишет далее С. А. Красовский, - выяснить, кто дрался в воздухе. Через несколько минут мне доложили: "Николай Шутт, летчик-истребитель из дивизии генерала Баранчука". Николай Шутт? И я вспомнил разговор, происходивший несколько дней назад с заместителем по политчасти С. Н. Ромазановым, прибывшим из дивизии К. Г. Баранчука. Он рассказывал о подвигах летчика-истребителя Николая Шутта и о том, что этот старший лейтенант по каким-то причинам не имеет боевых наград..."

Причина, видимо, была одна - бесконечные мальчишеские проказы Николая да лихость, которую он порой допускал в воздухе без необходимости. Однако за этот бой Николай Шутт был награжден орденом Красного Знамени, а вскоре последовали и другие награды.

И вот сегодня Герой Советского Союза Николай Шутт записал на свой счет восемнадцатый самолет врага, но на аэродром не вернулся...

"Нужно, чтобы как можно больше летчиков в полку переняли опыт Николая, особенно молодежь", - думал я. Лейтенанты Турунов, Комаров, их товарищи совсем еще не обстрелянные пилоты. С ними необходимо заняться основательно, быстрее вводить в строй. Бои предстоят тяжелые. По последним разведданным, в полосе наступления нашего 1-го Украинского и соседнего 1-го Белорусского фронтов противник сосредоточивает большие силы авиации, равно как и наземных войск. Это естественно. Даже при первом, самом беглом взгляде на карту видно, что оба фронта нацелены через Польшу в центр Германии.

Надо спать. Завтра в бой - уже ведущим группы прикрытия.

Утром Луганский был злой. Оказалось, что позвонил командир дивизии и приказал ему "посидеть" на земле.

- Летчик я или кто?.. - сетовал он, ставя мне новую задачу: - Пойдешь, Василий Михайлович, командиром всей группы. Далеко от штурмовиков не уходи. Ведомым у тебя - мой замполит. Не пожалеешь: Кузьмичев - летчик что надо...

Махнув обреченно рукой, Луганский пошел к штабу, бросив на прощанье:

- Поглядывай там. Может, Колю увидишь... Подойдя к своему новому самолету с цифрой восемь на борту, я приятно удивился. На нем в два ряда аккуратно были выведены белой краской звездочки. Улыбающийся механик четко доложил о готовности истребителя. Познакомился я со старшиной Анатолием Нелепой еще вчера. Понравился он мне сразу: но всему видно, что машину знает хорошо, следит за ней, дисциплинированный. Поблагодарил я его за внеурочную работу.

Вскоре наша группа была в воздухе. На этот раз отличился ведущий группы непосредственного прикрытия Евгений Меншутин. Он вовремя заметил пару "мессеров", пытавшихся незаметно, снизу, подойти к нашим "илам", и с ходу сбил одного из них. Штурмовики отработали нормально.

Возвращаясь домой, я обратил внимание, что хлебное поле, в районе которого должен был опуститься на парашюте Николай Шутт, - уже наша территория. Может быть, на аэродроме что-нибудь уже известно о нем? Но Луганский только огорченно развел руками:

- Послал запрос наземным войскам. Может, и узнаем скоро.

Буквально в эти же минуты на противоположной стороне аэродрома показался наш танк. Он на большой скорости, оглушительно рыча мотором, проскочил через летное поле, чем вызвал ярость командира, подлетел к машине со стартовой радиостанцией, лихо развернулся и как вкопанный встал, подняв клубы пыли.

Осела пыль, медленно поднялась крышка башенного люка и... Никого. Ждем. Наконец, словно при замедленной съемке, из люка показалась голова. Лицо грязное, пропыленное до неузнаваемости. И только когда следом появилась такая же грязная, но всем хорошо знакомая тенниска - гул восторга прокатился над аэродромом. В нем была и несказанная радость, и смех, и удивление, и восхищение - из танка вылезал Николай Шутт. Луганский, безудержно хохоча, кричал ликующе, исступленно:

- Ну я ему сейчас! Я его... Нет, ей-богу, посажу!

А Николай картинно, словно монумент, застыл на постаменте-танке. Его стащили за ноги, начали обнимать, подбрасывать в воздух...

Рассказ Николая о собственных злоключениях был приправлен соответствующей долей юмора и иронии. Пересказать по-шуттовски эту историю невозможно, а смысл ее заключался в том, что, приземлившись в пшеничном поле, Николай сумел избежать встречи с отступающими наземными частями фашистов.

- Искать им меня было некогда, - пояснил он, - их наши товарищи по оружию в хвост и в гриву гнали. - Шутт показал на танкистов. - Они меня и выручили... с доставкой на дом.

Николаю в это время механик принес форменную гимнастерку, и он, не отказав себе в удовольствии покрасоваться перед танкистами, не умываясь, надел ее. Заблестели на солнце ордена. Молоденький сержант-танкист с восторгом смотрел на Золотую Звезду Героя Советского Союза...

Как оказалось, Николай ни словом не обмолвился, что он заслуженный воздушный боец.

Несколько дней полк жил счастливым возвращением Николая Шутта. Впрочем, радость наша в эти дни была вызнана не только событиями местного масштаба. Ежедневно радио и газеты приносили все новые сообщения о наших победах. Одним из примечательных событий июля 1944 года было сообщение о том, что по столице нашей Родины Москве прошли десятки тысяч пленных солдат, офицеров и генералов гитлеровской армии. Это был акт огромной пропагандистской силы как для нас, советских людей, и наших союзников, так и для врагов. Они рвались в Москву - они попали в Москву...

А в это время весь мир прислушивался к известиям о наступлении советских войск в Белоруссии, Прибалтике. Освобождены Пинск, Гродно, Паневежис, Люблин, Нарва. Названия этих и сотен других крупных населенных пунктов ежедневно перечислялись в сводках Совинформбюро, в приказах Верховного Главнокомандующего. Отличился и наш 1-й Украинский фронт. Несмотря на яростное сопротивление противника в районе Львов, Рава-Русская, постоянный ввод свежих резервов позволял советским танковым и мотострелковым соединениям неудержимо идти вперед, к советско-польской границе. Передовые части достигли ее уже 17 июля, на третий день наступления.

Мы делали по нескольку вылетов в день. Один-два обязательно массированные. Генерал В. Г. Рязанов, чаще всего находившийся в передовых колоннах танков П. С. Рыбалко, старался наносить силами своего корпуса, как он сам говорил, "удары кулаком". Такие налеты требовали четкой организации, тщательной подготовки, но зато и потери у немцев были немалые. Кроме того, фашистская авиация, в том числе и истребительная, редко рисковала подойти близко к такой массе наших самолетов. Больше досаждали нам в этот период зенитные средства гитлеровцев. Их "эрликоны", которые сопровождали почти каждую группу танков, нередко оставляли следы в плоскостях наших самолетов.

Однако и с "эрликонами" удавалось справляться. Если раньше для подавления зенитных средств выделяли специальные группы, то теперь штурмовики, действующие солидными по количеству самолетов силами, все чаще применяли большой замкнутый круг, вытянутый в сторону наших войск. Зенитные средства подавлялись любой частью группы. Каждый летчик, следуя за своим товарищем, засекал впереди огонь зенитных средств и без дополнительной команды атаковал их позиции. Для увеличения времени пребывания над целью круг "илов" иногда вытягивался не в сторону наших войск, а вдоль фронта. Словом, штурмовики постоянно обогащали разнообразными приемами свой тактический арсенал. Для сопровождения же их в любом полете сейчас выделялось достаточное количество истребителей.