Василий Шевчук - Командир атакует первым

Да, Белецкий уже слышал, что штурмовики сегодня отработали отменно. А вот про истребителей... Генерал собирался уходить, когда я попросил его сообщить обо мне подполковнику Кутихину. Он пообещал:

- Обязательно! Сделаю, лейтенант.

С часу на час, изо дня в день я ждал, что за мной приедут или прилетят из полка. Терпеливо лежал в палате санчасти, расположенной в небольшом здании бывшей сельской школы.

Были моменты, когда казалось, что боль ушла. Я лежал, боясь пошевелиться, спугнуть блаженное состояние. Но снова и снова, с постоянством морских волн накатывала боль. То тупая, разливающаяся по всему телу, то острая, колющая где-то в спине.

Днем было легче: можно поговорить с соседом (адъютант Белецкого участия в разговоре не принимал). Летчик интересно мыслил о тактике воздушного боя, о применении истребителей. Он хорошо знал труды видных авиационных теоретиков - В. В. Хрипина, А. Н. Лапчинского, Е. И. Татарченко о тактике воздушного боя, о способах завоевания авиацией господства в воздухе. Я уж было подумал, что старший лейтенант успел закончить перед войной академию, но он, тяжко вздохнув, сказал, что, к сожалению, не попал. Часто, не стесняясь присутствия адъютанта, он упрекал командование, что плохо до сих пор изучаются опыт противника, его тактика:

- Вот мы их ругаем: "Ах, какие они нехорошие, коварные - то со стороны солнца навалятся, то из облаков налетят..." Я не о количественном преимуществе, я о хитрости. Не знаю, как ваш командир, а мы до сих пор почти как на парад летаем. Если звено, так все три самолета крылышко в крылышко, если два звена - тоже рядом друг с другом. Ни маневра тебе, ни осмотрительности. Только и гляди, чтобы ведущего не обогнать или не отстать...

Полк в Семисотке летал еще на И-16, и мой сосед возмущался тем, что в плотном строю невозможно использовать достоинства этой довоенной машины на горизонталях: "Умелый летчик вираж на "ишаке" выполнит за десять двенадцать секунд, а на "мессере" и за двадцать не сделаешь". Я возразил ему, сказав, что в нашем полку мы давно летаем парой, причем нас никто не ограничивает ни в интервале, ни в дистанции. Сообщение о том, что мы летали парами даже в составе больших групп, хотя по-прежнему считалось, что звено должно быть из трех самолетов, летчика не удивило.

- Ну и что? Молодцы. Мы тоже иногда парами летаем. Только это хорошее дело у нас не от хорошей жизни - машин не хватает. А пара, брат, вещь! Ты посмотри, как немцы ходят, сам, наверно, обращал внимание - пара тут, пара там и где-нибудь еще обязательно пара - четверка ходит. Ты с одной группой связался, чуть замешкался - обязательно кто-то еще навалится. А мы пока только думаем об ударных группах и группах прикрытия, хотя раньше немцев знали о них. - Летчик говорил так, словно продолжал спор, начатый с кем-то очень давно.

Во многом с ним можно было согласиться. Только не учитывал старший лейтенант, что мало у нас еще самолетов, особенно новых марок, и летчиков с боевым опытом мало. Да и вообще, по-моему, недооценивал он всех объективных трудностей начала войны, вызванных вероломным нападением фашистов.

- На вероломство все сваливаем? Объективные причины, говоришь? Правильно, в любой войне много объективных причин для победы или поражения. Были и у нас объективные причины отступать от Бреста до Москвы, от Карпат до Крыма. Ты, кстати, где войну начал? На Кавказе, говоришь? А я, брат, у того самого Бреста 22 июня утречком раненько начал воевать. Первые бомбы в этой войне на наш аэродром, наверно, посыпались. А на аэродроме - три полка. В двух полках самолеты, как на параде, крыло в крыло, стоят. А наш командир... Молодой парень, но уже успел в Испании побывать и в академию... Как раз после академии, в мае сорок первого, к нам пришел. Так он нас - и летчиков, и механиков, и БАО - как мог задействовал. Для своего полка мы за месяц каждому самолетику капониры отрыли, рассредоточили машины. Щели, укрытия для людей подготовили. Одному начальнику не понравилось: "В соседних полках порядок, самолеты - как по линеечке, а у вас что?" Командир ему объясняет, что "в случае налета вражеской авиации" и так далее... А тот свое: "Война другое дело". Командир ему опять: "Мы военные летчики и должны быть готовы к войне в любой момент". А начальник свое: "Вот и учитесь - летайте, стреляйте, а на аэродроме чтобы был порядок, иначе..." До смешного доходило: как только узнаем, что начальство едет, - самолеты из капониров на стоянку и - по линеечке. Уезжает - снова в капониры. А соседи над нами смеются: "Ишаки "ишаков" возят". Они вроде вас, на "яках" уже летали, а мы и тогда на И-16. Ну, а в капониры и обратно, сам понимаешь, чтобы ресурс на рулежку не тратить, возили аэропланчики своими руками, "ишачили". Смешно? - спросил сосед и сам себе ответил: - Смешно... Только вот потом им грустно стало. А мы, хотя и не смеялись, зато воевали. От тех двух полков при первом же налете осталось... - летчик помолчал, вспомнив, видимо, весь трагизм июньского утра сорок первого. Потом подтянулся руками к изголовью кровати (у него тяжело были ранены обе ноги), сел, достал из-под подушки папиросы, закурил и так же спокойно, без надрыва, который был бы простителен ему при этом рассказе, продолжал:

- А наш командир, светлая ему память - погиб он к концу дня на пятом вылете, - поднял сразу же после налета почти весь полк в воздух. И хоть на "ишаках", а дали мы им чертей. Трех "юнкерсов" и четырех "мессеров" - в первом же вылете. А к концу дня, хочешь, лейтенант, верь, хочешь нет - на счету полка было восемнадцать гадов. Мы... командира потеряли и еще троих ребят. Вот теперь и рассуждай, где твои объективные причины, где субъективные, коль скоро ты философскими категориями заговорил... Я с тобой согласен - много мы от этого фашиста натерпелись и по объективным причинам. Но представь себе, что каждый командир полка, я не беру выше - не тот у меня чин, но повторяю: если бы каждый командир полка готовился к этому самому "вероломному нападению" так же, как наш, - а он, кстати, не единственный такой был - увидел бы ты при первом же налете десятки искореженных, а вчера еще новеньких, только с завода, истребителей? А если бы половина из них взлетела в воздух и поработала так же, как наши "ишаки", сбив на полк хотя бы по десять, по пять фашистских самолетов в первый день, как ты думаешь: случилось бы то, что случилось? На объективные причины сваливать легко... Командир учил нас не только летать. Он учил мыслить категориями войны, реальных боевых действий. И главное - учил воевать не с абстрактным противником, а именно с фашизмом... Во время таких разговоров я, честное слово, забывал о боли в спине. Слова соседа, летчика, старшего по возрасту, опыту боев, давали богатую пищу для размышлений. И нельзя было не согласиться, что многое на войне зависит не от старшего начальника, не от кого-то другого, а именно от тебя, от осознания своего места в этом огромном трудном деле.