Сергей Минцлов - Петербург в 1903-1910 годах

— Не знаю с. По-моему, это не монеты!

Пошел я от него в другие меняльные лавки, там невежество, конечно, еще большее: у нас хорошо, да и то не везде, знают только более редкие типы русских монет.

Вспомнил я тогда про Эрмитаж и решил обратиться туда.

В нумизматическом отделе сидел А. К. Марков, теперешний заведывающий им, а тогда помощник Иверсена [232]. Я познакомился с ним и показал монеты.

— Это брактеаты, заявил Марков, взглянув на них: германские монеты 12 и 13 веков, чеканившиеся в Майнце.

— Сколько же может мне предложить Эрмитаж за них? — спросил я Маркова.

— Рублей 70, не менее, — ответил он. — Впрочем, вы подождите Иверсена, поговорите с ним, я заведываю восточным отделом.

Через некоторое время пришел Иверсен и попросил меня оставить ему монеты для лучшего ознакомления с ними дня на два.

Брактеаты ХП в. из собрания Эрмитажа

В назначенный день и час я пришел и застал Иверсена над моими монетами, разложенными в чрезвычайном порядке в обитом сукном ящичке. Вид у старика был какой-то недовольный.

— Видите ли, начал он с сильным немецким акцентом: — Ваши монеты не интересны, они все есть у нас, наконец, среди них две испорченных…

— Но остальные 115 штук зато превосходно сохранились!

— Да, но повторяю, они у нас есть…

У меня и руки опустились. — Вот тебе, думаю, и 70 рублей!

— Так что же значит, спрашиваю, — вы их не купите у меня?

— Нет, отчего же… купить можно, но мы не можем предложить вам более 25 рублей.

Деньги нужны мне были до зареза и я согласился.

Иверсен сразу расцвел, разговорился со мной и, узнав мою фамилию, воскликнул, — а, так вы сын Р. Минцлова? [233]Это был очень хороший мой знакомый!

Я ответил, что я его внук, а не сын; Иверсен очень стал приглашать меня к себе и я обещал прийти.

Через два-три дня зашел к нему, и старик блеснул передо мною своею действительно великолепною польскою и русскою коллекциями монет. С его разрешения я стал посещать Эрмитаж и целое лето проработал в нем.

Перед отъездом я опять завернул к нему, чтобы проститься. Старик был чрезвычайно в духе и, когда я заговорил с ним о своих брактеатах, он вдруг наклонился ко мне с хитрым видом, потрепал меня по плечу и сказал:

— А знаете что? между вашими монетами были две уники. Ни в один каталог, ни в один мюнц-кабинет их нет! Я посылал их в Мюнхен, в Берлин — и там нет! — И он с торжеством откинулся назад и посмотрел на меня.

Меня точно ошпарило. Я знал, что значит уника в нумизматике: в переводе на деньги это тысяча, или две тысячи рублей.

— И вы, зная это, взяли их у меня за 25 рублей? — спросил я.

— Сердиться не надо! — возразил успокоительно Иверсен: — дело коммерческое, вы могли и не продавать их!

— Я думал, что прихожу не в лавку к татарину, а в Императорский Эрмитаж, в учреждение, где не воспользуются моим незнанием, — сказал я, повернулся и ушел и уже до самой смерти этого господина не заходил больше в нумизматическое отделение Эрмитажа.

31 июля. Разбирал сегодня книги в своей библиотеке и наткнулся на несколько разрозненных №№ покойного «Наблюдателя» [234]за 1899 и 1900 гг. В этих книжках напечатаны мои юношеские стихотворения.

История их напечатания любопытна и потому запишу ее.

Когда я жил в Одессе, у меня был небольшой кружок приятелей, среди которых я читал иногда свои стихотворения. Писал я их мало, а в то время уже и совсем бросил это младенчество. Стишки нравились и сюрпризом мне, большая часть их — что-то семнадцать, кажется, штук, были изданы приятелями [235]и, разумеется, вследствие сюрпризности, с неверностями.

Экземпляров было напечатано очень немного, и книжка вскоре разошлась по рукам; по положению, были отправлены экземпляры для отзывов в редакции журналов и по заслугам были изруганы и разделаны под орех.

«Лавров» было с меня довольно и потому, несмотря на намерение возмущенных приятелей переиздать ее, я решительно воспротивился, книжка сделалась редкостью; года два тому назад, получив каталог букиниста И. Ивавова, я к удивлению увидал в нем свою брошюрку, оцененную… в 10 рублей!

Перебрался я затем в Петербург и забыл, разумеется, о книжке. Прошло некоторое время — приходит ко мне Вл. Л. Рагозин и говорит — «знаете, — Анна Рудольфовна (моя сестра) [236]стихи поместила в «Наблюдателе»!»

— Откуда вы взяли?

— Из объявлений в «Новом времени»!

Спрашиваю сестру — никаких стихов она не помещала и не писала.

Однофамилец у меня есть только один — двоюродный брат Сергей Иванович. Я подумал, что, вероятно, это он наглупил что-нибудь по своей юности и даже не поинтересовался заглянуть в «Наблюдатель».

Не помню через сколько времени, натыкаюсь я сам на газетное объявление о выходе того же журнала; просматриваю и опять вижу свою фамилию, на этот раз уже с совершенно другими инициалами.

Заинтересовало это меня; редакция «Наблюдателя» помещалась поблизости, на Пушкинской ул., и я отправился туда.

— Прихожу и спрашиваю — могу ли видеть г. Пятковского?

Конторщик смотрит на меня, как на сумасшедшего.

— Нет, говорит — нельзя.

После я узнал причину такого таращенья на меня глаз конторщиком: Пятковский был кругом должен, да и по причине разных других «дел» прятался от публики и изловить его можно было разве при помощи гончих.

— Когда же можно застать его?

— Не могу сказать определенно: они редко бывают здесь.

— Да ведь приемные дни же у вас есть?

Конторщик тонко улыбнулся.

— Есть, но только они в них не бывают.

— Удивительная редакция, говорю. Впрочем, вы можете дать справку! — И рассказал ему, в чем дело.

Стали мы пересматривать журнал и нашли книжки с моими стихами, перепечатанными из вышеупомянутого сборника.

— Не можете ли вы мне сказать, — как попали к вам эти стихи?

— Не знаю — это ведь дело лично редактора!

Вижу — толку не добиться никакого; надежды повидать Пятковского и объясниться с ним нет тоже.

— Ну-с позвольте, говорю, попросить вас о выдаче мне гонорара?

Конторщик извлек откуда-то громаднейшую книжищу, покопался в ней и выпрямился.

— Гонорара вам не причитается.

— Это почему?

— Вот изволите видеть? — он указал пальцем на страницу с моею фамилией: — г. Пятковский сам делает пометки.

Я нагнулся и увидел, что в графе, где обозначается гонорар, красуется слово «gratis».

— Чисто, говорю, у вас работают! Попрошу у вас в таком случае хоть книги, где помещены мои стихи!

— Пожалуйста. Три рубля семьдесят пять коп. позвольте получить с вас.

— За что?

— За книги.

— Да позвольте: авторам везде бесплатно выдают их!

— У нас г.г. авторы покупают.