Валентин Берестов - Избранные произведения. Т. I. Стихи, повести, рассказы, воспоминания

Девушка к нам подбежала одна.
— Все ли вернулись? — спросила она.
— Все! Успокойся! — И радостный смех.
Ей-то ведь нужен один изо всех.

Любовь до гробовой доски.
Что может быть красивей?
Но как не помереть с тоски,
Лишь доску видя в перспективе?

Когда тебя разрежут и зашьют,
Ты сразу станешь совершенней всех
И будешь жить не так, как все живут,
Без всяких опасений и помех.
И будешь ты чудесной без причуд,
Чистосердечны и печаль и смех,
Тебя не испугает долгий труд,
И голову не закружит успех.
И радостно пойдешь ты по земле,
И для меня ты будешь всех милей,
Изменчива, как нежная весна,
То пасмурна ты будешь, то ясна,
То вдумчива, то детски весела.
Да, будешь ты такою… как была!

Когда б я верил в Бога, я б молил
Всевышнего, что дремлет на престоле,
Чтоб он продрал глаза, чтоб исцелил
Тебя, мой друг, чтоб охранил от боли,
Когда б я диким австралийцем был,
Я б выступил в иной, активной роли.
Я сам бы лег на стол и так вопил,
И этим был твоей причастен доле.
Но магия не действенней пилюль.
Мы верим не богам, а медицине.
А в том, чему нас учит Леви-Брюль,
Матерьялизма нету и в помине.
Мышление людей палеолита
Не до конца наукою раскрыто.

Все помнят о тебе. И каждый день
На их вопросы отвечаю вновь я.
Ведь я теперь ходячий бюллетень
О состоянье твоего здоровья.
Я стал твоей сиделкой, столько дней
Деля с тобой тревоги и заботы,
И мы вдвоем. И ты играешь мне,
А я переворачиваю ноты.
Ценю твое усердье и талант
И технику считаю безупречной.
Ты — самый мой любимый музыкант.
Тебя готов я слушать бесконечно.
Сыграешь гамму, тоже похвалю,
Вот до чего я музыку люблю!

Хозяин наш мастеровит, но груб.
Он топором коляску сделал сыну,
А у жены клещами вырвал зуб
И в след от зуба налил керосину.
Вчера машину попросил у нас,
А с ней меня — продать мешок пшеницы.
И узнавал я в предрассветный час
По запаху акации станицы.
Приехал первым. Продал кое-как.
Не торговался. Первому. И что же?
Пшеницы столько навезли в мешках, —
Представь себе. Я продал всех дороже.
Хозяин счастлив: «Хлопец-то! Хорош!»
Люби меня! С таким не пропадешь.

Лирический герой моих стихов —
Отличный малый. Он — не мрачный гений,
Но и не ангел, хоть и чужд грехов,
А также колебаний и сомнений,
Он бродит по пустыням, по лесам,
Тебя и труд он любит простодушно.
Наш современник! Ну, а где ж я сам?
Тебе ж с таким героем будет скучно.
А впрочем, мы должны его ценить.
По всем законам и по всем канонам
Ни он тебе не может изменить,
Ни ты ему. Вот будет жить легко нам.
Жаль все-таки, что сам я — не герой
Лирический. Ах, дуй его горой!

Пишу сонеты, пусть я не Шекспир.
Несовершенства их признать готов я.
Но я люблю. И пусть услышит мир,
Как счастлив я, как я горжусь любовью.
Чтоб были мысли, чувства, звуков строй
Тебя, моя любимая, достойны,
Оттачиваю строчку за строкой
И помещаю их в порядок стройный.
Моя любовь невнятным языком
Мне шепчет их. Ей нужно на свободу.
Я не берусь равняться с Маршаком
В блистательном искусстве перевода.
И мой сонет — лишь бледный перевод
Того, что и без слов душа поет.

И стукнет нам по семьдесят пять лет,
И оба мы когда-нибудь умрем.
И скажут люди: «А старушки нет,
Ушла она вослед за стариком».
Но скажут ли, что я недаром жил
И голос мой услышала страна?
Я столько раскопал чужих могил,
А собственная все-таки страшна.
Когда бы смерть не принимала мер,
Чтоб новое могло творить и жить,
Как всем успел бы надоесть Вольтер,
Уж о других не стоит говорить.
И все ж, не устарев, живет поэт,
Которого давно на свете нет.

Сшей мне колпак от солнечных лучей,
Чтоб голову их зноем не пекло,
И чтоб не превращались в палачей
Те, что дают нам радость и тепло.
Какой же мне колпак для сердца сшить,
Чтобы оно не ведало скорбей,
Чтоб было только радостью любить
И только счастьем — думать о тебе?
Как может быть любовь причиной зла,
Когда так манит будущего даль,
И юность весела, и жизнь светла,
И тенью счастья кажется печаль?
Но дружбою твоей со всех сторон
Я ото всех ударов защищен.

В непрочном мире чувств всего прочней
Была печаль непонятой любви.
И столько дней она жила во мне.
Лишь проблески надежды я ловил.
Но я спросил себя: «Зачем, зачем
Так верен ты несбывшейся мечте?»
Как много нужно сделать. Между тем
Бесплодно я блуждаю в пустоте,
Могу ли я теперь тебя любить,
В твоих глазах читая приговор?
И все ж я не хочу остановить
Моих стихов тобой внушенный хор.
Ты — не хозяйка над моей судьбой,
Лишь ради них могу я быть с тобой.

Казалось, я всегда с тобою был,
И что ж? Зима, весна, начало лета…
И мне уже пора набраться сил
Для моего последнего сонета.
Работая над ним, ночей не сплю,
Чтобы не только горе в нем звучало.
Чем кончить? Тем, что я еще люблю?
Иль не кончать и все начать сначала?
О нет, мне столько выстрадать пришлось,
Чтоб увенчать любовь свою достойно.
И вряд ли то, что дружбой началось,
Вновь обернется дружбою спокойной.
Все было, все прошло, все решено…
И новая заря глядит в окно.

Я труд поэта позабыл
Для жребия иного.
Я в землю свой талант зарыл,
В буквальном смысле слова.

И где теперь его найти?
В каких местах и странах?
Быть может в двадцати пяти
Раскопанных курганах?

А, может, я зарыл его
Послушною лопатой
На том дворе, что Вечевой
Был площадью когда-то?

Где он? В песках ли Каракум?
В амударьинской глине?
Иль разметал его самум,
Бушующий в пустыне?

Не вини меня в непостоянстве
И к спокойной жизни не зови.
Стал я думать о дорогах странствий
Раньше, чем о девичьей любви.
От костров, походов и рыбалок
И от детских затаенных дум
Путь прямой к тропинке в диких скалах
И пескам пустыни Каракум.