Михаил Штереншис - Зигмунд Фрейд

Считается, что теория неврозов Фрейда в значительной мере основывается на его собственном опыте, он писал, что «главным моим пациентом был я сам». Существует предположение, что гениальный психиатр страдал от глубокого вытесненного чувства вины, которое, в конце концов, в соответствии с тогдашними и сегодняшними теориями, привело его к мучительной смерти от онкологического заболевания (утверждают, что это болезнь психосоматическая, имеющая источником психологический конфликт).

Известный современный исследователь В. Лейбин считает, что корни этого чувства вины — в раннем детстве, и называет две причины. Одна — «семейная тайна: второй брак отца с некоей Ребеккой, о которой мало что известно», догадка Зигмунда «о каком-то неблаговидном поступке отца, за который он принял на себя часть вины». Вторая причина — смерть восьмимесячного брата Юлиуса. Известно, что Фрейд сообщал о «самоупреках», порожденных этим событием. Исследователь делает отсюда далеко идущие выводы. Но существуют еще два немаловажных фактора, которые могли вызывать, возможно, чувство вины куда более сильное.

Один — неоднократные драматические ситуации, связанные с вмешательством Фрейда в судьбы людей. А другим, менее очевидным фактором мне представляется шок от собственного открытия. Каково было Фрейду, декларировавшему ясность, дисциплину и самоконтроль, обнаружить, что в человеке таятся неизведанные бездны, неуправляемые механизмы (пользуясь сегодняшним фантастическим сравнением, в твоем теле поселился «чужой»…) и, что особенно возмутительно, сам автор открытия отнюдь не является исключением.

А исследования открывали все новые глубины, тайны, противоречия… Они не укладывались в рамки стройного классического психоанализа. Это понимали его ученики, создавая собственные теории (в случае Юнга — не менее гениальные). Это не желал принимать Фрейд — и отвергал своих бывших последователей. Логичным завершением стало неприятие и себя самого.

Впрочем, создатель психоанализа прожил 83 года — возраст вполне почтенный. Кто знает, что он думал (и думал ли) о том, что ждет его за этой дверью — еще одной дверью, единственной, которую открывает в конце концов всякий человек, кто бы он ни был…

Настало время вспомнить о еврейском происхождении мыслителя, который сам вспоминал о нем достаточно редко. Дед Фрейда Шломо и прадед Эфраим были учеными раввинами, отец вырос в хасидской общине. Сигизмунд-Шломо получил хорошее еврейское образование, а в день его 35-летия отец преподнес ему семейную Тору с посвящением на иврите.

Зимой 1902–1903 годов Шолом-Дов-Бер Шнеерсон, пятый Любавичский Ребе, совершил с сыном поездку в Вену для консультации с известным профессором. Встреча имела последствия для обоих: один получил помощь, которой искал, а другой… По всей вероятности, встреча с ребе вызвала у Фрейда шок, в результате которого он, пусть и на короткое время, вернулся к своим корням. Внешне Фрейд вел жизнь скептически настроенного еврейского интеллектуала. Но существовал и иной Фрейд, который раскрылся во время встреч с ребе и использовал в своем творчестве идеи хасидизма. В 1931 году, в ответ на поздравление с 75-летием, он пишет главному раввину Вены, что, к своему удивлению, обнаружил, что «где-то в душе, в потайном уголке, я — еврей-фанатик». В конце жизни им написана весьма спорная работа «Моисей и монотеизм».

За много лет до того, в письме одному из коллег-евреев, который хотел крестить своего сына, Фрейд недвусмысленно заявлял: «Если вы не дадите своему сыну вырасти как еврею, вы лишите его таких источников силы, которые не могут быть замещены ничем другим. Пусть он борется с жизнью как еврей, а вы — помогите ему обрести всю ту силу, которая ему для этого понадобится. Не лишайте его этого преимущества». А еще в 1909 году он говорил Карлу Юнгу, что тот призван стать Иисусом Навином, который завоюет обетованную страну психоанализа, куда ему, Фрейду, подобно Моисею, не суждено вступить. Артуру Шницлеру, в ответ на поздравление с 70-летием, он писал: «Эмоционально еврейство все еще весьма существенно для меня», а издателю швейцарско-еврейского еженедельника: «Я всегда очень сильно ощущал родство со своей расой и укреплял это чувство в своих детях…» Когда местное отделение Еврейского научного института приветствовало его прибытие в Англию, он ответил его членам весьма решительно: «Вы, несомненно, знаете, что я всегда охотно и с гордостью принимал свое еврейство, хотя мое отношение к любой религии, включая нашу, критически негативно».

В сценарии французского экзистенциалиста Ж.-П. Сартра «Фрейд» есть ряд эпизодов, которые вполне могли бы оказаться реальностью: Фрейд видит на улице толстяка, который читает, хохоча, книжку «О еврее и свинье». В приступе ярости Фрейд выхватывает книгу и рвет ее в клочья. Детские воспоминания, о которых уже писалось выше: богато одетый прохожий кричит Якобу Фрейду: «Вон с тротуара, жид!», срывает с него картуз и швыряет в канаву. Маленький Зигмунд с гневом клянется «отомстить за отца и всех униженных евреев»: «Я буду лучшим из всех и никогда не отступлю…» В собрании венских врачей после доклада Фрейда раздаются реплики: «А вы чего хотели? Он же еврей!»

По поводу антисемитизма великий психоаналитик вздохнул также по-психоаналитически: «Исходя из идей психоанализа, антисемитизм можно представить как своеобразный невроз, неотвязно преследующий враждебно настроенных к евреям людей. Следствиями такого невроза являются склонность к конфликтам, отчуждение от реальной жизни, появление маниакальных идей и представлений, тяготение к ритуальным магическим манипуляциям и заклинаниям, постоянно преследующие юдофоба страхи вкупе с завистью и слепыми и беспощадными злобой и ненавистью».

Действительно, известно, что антисемитские выпады оказали в детстве сильное влияние на будущего ученого. Именно поэтому он не хотел, чтобы основанная им наука была связана с его еврейством. Однако несколько позже нацисты объявили психоанализ именно «еврейской наукой». Его книги подверглись публичному сожжению.

Книгу о Моисее Фрейд задумал, когда был уже очень стар и очень болен. В ней с помощью психологии Фрейд размышляет о происхождении еврейского народа. Другими словами, сочиняет. Однако пожилой и признанный корифей мог себе это позволить. Философы, наконец, все сочиняют. В письме к А. Эйнштейну в 1932 году Фрейд писал: «Может быть, Вам покажется, что наши теории являются своего рода мифологией, а в данном случае к тому же и нестройной. Но разве не каждая наука приходит в конце концов к такого рода мифологии? Разве нельзя то же самое сегодня сказать о Вашей физике?» Так из-под пера Фрейда вышла мифология евреев.