Лариса Бау - Нас там нет

И в такую жизнь надо будет вливаться со временем, надо кагорчиком запастись. И папиросками…

Берта и я своих бабушек любили очень, а вот Лилька свою ненавидела до абсолютизма, это слово означало, что ну ни капельки никакого другого чувства там не было.

Но это не страшно, потому как ейная бабушка далеко была. В украинском городе со смешным названием Черновцы. Теть Римма тоже эту свою мамашу терпеть не могла и сбежала от нее взамуж в Ташкент.

Так вот эта Лилькина Страшная Бабушка иногда наезжала к зиме, и эти две недели состояли из скандалов и слез, истерик на лестнице: «Соседи, у меня ужасный зять, черствая дочь, испорченная внучка, пойду повешусь!» Хорошо хоть ихнюю морскую свинку не поминала лихом.

Перед приездом этой Страшной Бабушки мыли не только всю квартиру, но и лестницу. Готовили-пекли, проветривали. На вокзал ездили встречать без ненавистного зятя, он даже иногда уходил ночевать к соседям, чтоб она лишний раз не скандалила.

Свои папироски теть Римма прятала у нас. Ходила к нам курить на балкон и возмущаться. Наш балкон был виден с ихнего. Страшная Бабушка в подозрениях вылезала на балкон и орала на всю улицу: «Ты опять куришь, у тебя в легких уже черви завелись, и вонь стоит на всю улицу». Прохожие пугались, растерянно поднимали головы — откуда этот глас небесной кары раздается? Но потом начинали смеяться, и самые некультурные даже свистели и показывали пальцами. Тогда глас бранился на прохожих и теть Римма могла спокойно докурить папироску и еще хлебнуть кагорчика у нас на кухне.

Доставалось всем, но всегда начиналось с зятя:

— Видеть его не могу, боксер, никакой культуры. И какую вы хотите культуру в этой дыре? Азиат! Безбожник! Отщепенец голоштанный!

— Римма, у тебя платья грязные, таракан на стене, табаком пахнет, никакой культуры! Почему ты не вышла за Левушку? Он теперь профессор!

— Лилечка, не ковыряй в носу, сиди прямо, не кидай огрызки в окно, ты закончишь жизнь в тюрьме с такими манерами! Опять все волосы из куклы выдрала, никакой культуры!

— Какие противные соседи, даже которые евреи тоже, у них воняет на кухне, от них можно заразиться, у них нет никакой культуры!

— Как вы тут живете, в троллейбусе сиденья провалились, и на почте окурки валяются, никакой культуры!

Она привозила свои старые платья в подарок тете Римме, плетеные шкатулочки для Лильки и ничего для зятя. Ходила в театр и ругалась как плохо: поем негодно, играем неумело, одеваемся неряшливо. Ходила в кино: индийские фильмы про такую же шпану, как мы все, — босиком и в грязи. Нет бы опрятно жить и трудиться, так они поют и пляшут!

Лилька ошивалась то у нас, то у Берты, а дома вредничала: играла мимо нот, ковыряла в носу, специально громко пукала. Как-то раз украла бабушкин лак для ногтей, и мы все намазались и кукол своих намазали.

Все носились со Страшной Бабушкой, чтобы она не заболела и не осталась на дольше.

Когда она уезжала, нагруженная дынями, орехами, пастилой, тетя Римма плакала: она втайне любила свою маму и всех черновицких родственников, но издали. Инженер Бергсон был особенно счастлив и заботлив — приносил жене цветы и торт.

А потом набегали мы — нюхать старые подарочные платья Страшной Бабушки, наряжаться в них и даже отрезать кусочки для кукол.

Тетя Римма ничего не выбрасывала, она сваливала их в наволочку в глубине огромного шифоньера.

Когда Лилька была в десятом классе, они все уехали в эти Черновцы, а оттуда в Израиль всей огромной семьей.

Платья забрали соседи. Берта припрятала для меня мое самое любимое — с бархатным воротничком и блестящими пуговками.

Но мне не пришлось его забрать. Там всё так завертелось…

А еще у Лильки было Скучное Животное. Морская свинка. Она жила в аквариуме, и папа инженер Бергсон построил ей занятный домик с комнатками и колесо — вертеться. Она необщительная была, когда мы к клетке подходили, пряталась в домик, в опилки зарывалась, и все. Лилька ее не любила. Она вообще-то хотела котика, но дали свинку, и скажи спасибо. Свинку завели для воспитания у Лильки любви к природе вообще и к животным в частности. У нее была страсть давить гусениц, и теть Римма боялась, что дочь вырастет фашистской живодеркой.

У Лильки вопрос был: едят ли таких свинок? Лилька вообще мясо любила. У них в доме потроха иногда ели, а вот само мясо — очень редко. Один раз им пациент подарил язык — у теть Риммы кто-то богатый ребеночка родил. Это так страшно звучало — язык. Но это были просто порезанные кусочки. Нас всех позвали. Старшее поколение смаковало: «Ах, и под хреном, ах, и в сметане!» Оказывается, они в прошлой жизни увлекались языками, но не все. А те, которые богатые были, как моя бабушка.

А у Берты с языками исторически не сильно было. У них дедушка с рынка приносил обрезки. Он шойхет был — еврейский убиватель кур еврейским специальным образом. Обрезки были бесплатно, но их там так много людей было в семье, что не прокормишь, даже обрезков не хватит. И вообще это до войны было, до Берты то есть.

Бертина бабушка считала, что в жизни надо при еде держаться, в смысле профессии. Она вот поваром была, а дочери ее хуже вышли — теть Рая — уборщица, а другая дочка — училка в городе Барнауле. Тоже бедная. Не послушали мать, вот и жуют траву.

И что так взрослые увлекались мясом? Считали, что это единственная достойная богатых еда. Прям вечера воспоминаний про колбасу, рулеты, беф-строгановы, шейки. Котлеты, нанизанные на кость с фитюлькой.

У Кремерши была книга про то, как кушать надо, если живешь хорошо, весело и богато. Как же мы эту книжку любили! Праздник был от нее. Куда лучше Пушкина или сказок. Там вон в сказках медведь рыбу ловил хвостом в проруби — безнадежное дело. Кислые яблочки, колобок. Всё бедно. Ну у Пушкина стихи про шампанское и прочую взрослую еду — горячий жиркотлет, например, который надо запить, и понос от брусничной воды.

А в этой книжке все наглядно. Посмотрел и доволен уже, как поел. Мы увлекались картинками про шоколадные трюфели, пирожные и суфле.

Суфле в природе никто не пробовал. Суфле — слово какое! Его не испортишь даже кривлянием — туфле-пердуфле. Для принцесс еда, сразу видно. Эх, какие времена были!

Опять я отвлеклась. Так вот, про морскую свинку. Мысли ее зажарить как-нибудь у Лильки появлялись, но как это сделать? Убить свинку, потом чистить шкурку, кишки доставать — нет, это было невыносимо. Еще хуже, чем дохлые крысы возле бани. Поэтому из соображений отвращения, а вовсе не гуманности свинка дожила до преклонных дней и умерла сама без посторонней помощи.

Кстати, про меня.

У меня вообще никаких животных не было. Один раз бабушка откуда-то принесла цыплят в коробке. Но оказалось, что они не наши, а щедрый подарок родственникам. Поцвиркали цыплята — и забрали их. Я без животных росла. Только среди людей, зоопарк не считается.