Дмитрий Табачник - Полководцы Украины: сражения и судьбы

Задачи, начинаясь на плане, должны кончаться в поле; эти последние – составляют венец дела. Кто плохо решает задачи на плане, но находчив в поле, тот вполне годится для дела; кто, напротив, решает их хорошо на плане, а в поле теряется, – никуда не годится. Коренной недостаток задач на планах тот, что при них приходится говорить о том, что в поле приходится делать. Всякий руководитель должен помнить эту особенность занятий на планах и остерегаться придавать им значение, большее того, какое им принадлежит как приему чисто подготовительному.

Как при задачах на плане, так и тем более в поле, руководитель должен поставить себе за правило: 1) сначала показать самому, как что делается; только после этого он может ожидать толкового исполнения показанного; 2) не давать известного тактического действия разом, а непременно разложить его на составные части и каждую показать отдельно, так сказать, по приемам. Оба эти начала и в настоящее время прилагаются, как известно, в занятиях войск; но прилагаются, к сожалению, не до конца; а в конце-то приложение их и важно. Нужно в тактической выработке войск поступать точно так же, как поступаем в строевой выработке. Никому в голову не придет потребовать, например, правильной стойки, прикладки, спуска курка и тому подобное, не показавши предварительно на себе, как это делается; и в то же время мы нисколько не затрудняемся потребовать прямо, без предварительного показа, вещей несравненно более трудных и сложных, как: прикрытие артиллерии, толковое вождение разъездов в различных случаях, содействие конницы пехоте и обратно и тому подобное. С полным убеждением говорим, что до тех пор, пока тактика не будет показываема войскам в поле по приемам, рассчитывать на толковое исполнение тактических комбинаций, т. е. маневрирования, нельзя. Только этим путем тактическое образование может быть обращено войскам в метод, в рутину.

Нельзя скрыть от себя того, что усвоению такого пути в деле тактического образования личное самолюбие и опасение за свой авторитет в руководителях полагают препоны довольно существенные: критиковать всегда легче, чем сделать. И оттого стремление к идеалам на слове и зачастую полное бессилие на деле… Руководитель не должен бояться и сам учиться, а следовательно, и ошибаться; тогда и руководимые не будут бояться ошибок; должен искренно сознавать свои ошибки; тогда и руководимые будут поступать так же. И, говорим по опыту, ничто более не утверждает авторитета руководителя, как подобное отношение к делу.

При массе обучаемых занятия на планных досках всегда предпочтительнее занятий на планах.

Независимо от преподавания теории, обучающий должен стараться расположить слушателей к тому, чтобы они сами выдерживали свою мысль в сфере боевых и военных положений, а особенно в готовности на смерть. Никакого труда не стоит, идя или едучи куда-либо, задаваться по дороге вопросами: как бы я расположился для обороны этого оврага, высоты, деревни, рощи, моста? Как бы я их атаковал? К каким бы работам прибегнул для усиления позиции? Если неприятель появится с фронта, с тыла, с фланга, что сделаю? Приучить свою мысль к готовности на смерть составляет условие капитальной важности в военном воспитании; в бою только тот бьет, кто не боится погибнуть; для человека, воспитавшего себя таким образом, нет неожиданностей: ибо более того, на что он сам себя обрек, неприятель ничего с ним сделать не может. И только при этом условии выручка своих в бою обращается для человека в высший непререкаемый военный догмат, а дерзость и упорство в достижении цели станут делом естественным…

Думаем так потому, что понимать этот отдел может всякий; но излагать толково может только человек, занимавшийся на практике делом воспитания и образования и крепко вдумавшийся в него. Есть сверх того места в высшей степени важные, которые должно стараться укоренить в сознании как военный догмат; но которые в устах отвечающего были бы неуместны, ибо их нужно уметь высказать с духом, или лучше совсем не говорить; проникнуться же ими всякий может и должен. Руководители занятий сами без труда отменят подобные места и предостерегут учащихся от включения их при ответах.

В заключение не могу не упомянуть и о тех, уже умерших людях, которым принадлежат отправные точки и дух предлежащего учебника; это барон Н. В. Медем и А. П. Карцов. Барон Медем первый провел у нас ту мысль, что теория военного искусства должна иметь целью исследование свойств военных элементов, а не постановку правил для применения их. А. П. Карцов, наш непосредственный учитель, оставил в своих слушателях глубокое впечатление вдохновенными импровизациями о значении нравственного элемента на войне. Ни прежде, ни после мне не приводилось слышать на эту тему ничего, даже близкого по убедительности и силе. Мне принадлежит только посильное разрешение вывода, логически вытекающего из этих посылок и заключающегося в том, что если теория военного искусства должна иметь целью исследование свойств военных элементов, если важнейшее из этих свойств есть нравственная энергия человека, то как нужно поступать, чтобы эту энергию не только не подорвать, но, напротив, развить и укрепить? Этот вопрос вызвал и сродные ему – относительно ума человека и его физики; ибо, имея дело с человеком, нужно брать его целиком, как он есть, а не создавать себе человека гипотетического, т. е. представляющего только одну волю, или один ум, или, наконец, одну физику.

Разрешению этих вопросов пришли на помощь: марш. Мориц Саксонский со своим великим афоризмом, что на войне человек делает только то, что привык делать в мирное время; Суворов со своей гениальной системой воспитания и образования войск; Бюжо и де-Брак со своими глубоко верными, практическими заметками. Таким путем мало-помалу возник отдел воспитания и образования войск в мирное время, который до того не находил места в тактике. Из сказанного видно, что этот отдел не представляет собственно ничего нового, кроме незначительных в сущности добавок, обусловленных усовершенствованием огнестрельного оружия.

Могут заметить: да неужели же прежде оставляли без внимания труды таких людей, как марш. Саксонский, Суворов, Бюжо, которые показали делом, что они умели и водить войска в бой, не только подготовлять их? Конечно, обращали, но, вероятно, не считали эти труды годными для тактики, занятой тем, как следует употреблять войска в бою, а не тем, как их должно готовить для боя. В этом и заключается, по нашему мнению, вся рациональность и плодотворность точки зрения бар. Медема, что она располагает обращать внимание на положительную, а не на творческую сторону военного дела, которая, как всегда и во всем, дело живой личности, а не теории. Нужно уметь, если позволено будет так выразиться, отточить и закалить орудия, которыми достигается известная цель; нужно ознакомиться основательно с их свойствами; а как и когда употребить каждое из них – дело употребляющего, а не теории».