Владислав Гравишкис - В семнадцать мальчишеских лет

Появление чеха и Вити заметили сразу, и по ложбине понеслись крики:

— Ведут! Мужики-и! Красну сволочь ведут!

Из кустарника выходили мужики. Вид у них был далеко не дружелюбный.

Иржи Карол с хмурым недоумением смотрел на людей, выходивших на дорогу. Чего им надо? Чего они орут? Непонятна чужая страна, непонятны и ее люди. Глаза, полные злобы. Бороды как лопаты — рыжие, русые, смоляно-черные. Все в сапогах, суконных шароварах, без пиджаков, подпоясаны шелковыми шнурками. Суковатые палки в руках — не то для подпорки, не то для того, чтобы бить…

На всякий случай чех снял винтовку с плеча и прикинул в уме, следует ли стрелять если что-нибудь начнется.

Мужики подступали все ближе, они шли сзади, забегали вперед, плевали Вите в лицо.

Вдали из кустов вышел Шмарин. Он что-то дожевывал и, прикрывая глаз ладонью, посмотрел на дорогу:

— Мужики, чего там? Кого ведут?

— Краснюка поймали, Кузьма Антипыч! — ответил кто-то.

Шмарин засеменил навстречу, крякнув в сторону кустов:

— Вылазьте боровы! Красного ведут.

На дорогу вперевалку вышел Кирилл Жмаев, за ним — Зюзин. Они поплелись за Шмариным.

— Это где же красный-то? Не вижу! — Шмарин окинул взглядом чеха и грязного, растерзанного Витю. — Этот, что ли? Мозгляк такой? Какой он красный, почетно будет… — И вдруг, узнав Витю, закричал: — Кириллка! Твоего работничка поймали! Шевелись скорее, погляди!

Жмаев остановился перед Витей, тяжело дыша:

— Верно, мой парень! Ишь ты, пришлось-таки свидеться…

Рядом со Жмаевым встали Шмарин и Зюзин. Пройти было невозможно. Иржи инстинктивно оттолкнул Витю и строго потребовал:

— Дорога, господа! Пустить нас! — Никто не двинулся с места. — Пожалста! — попросил чех и покачал винтовкой, все еще не решив, пускать ее в ход или нет.

Зюзин подошел к нему и рывком поднял дуло вверх:

— Не балуй! Ненароком и стрельнуть может.

— Обожди, чех! — сказал Шмарин. — Ты шуму не поднимай, а нас послушай!

Иржи вяло пробормотал:

— Дорога, пожалста. Плен город надо.

— В городе тебе делать нечего, чех. Ты нам волчонка отдавай! Слышь, что ли? У нас с ним свой разговор будет…

— Зачем? Какой разговор? — спросил Иржи. Он не мог понять, что собираются делать с пленным эти люди. От них разило водкой, а Иржи был непьющий и не любил тех, кто пьет. — Что надо?

— Отойди в сторону и постой себе смирненько, только всего и надо. Зюзя, пособи-ка служивому!

Зюзин напер на Иржи широким плечом, и солдат, довольный, уже тем, что никто не хватается за его винтовку, отошел к краю дороги и стал свертывать папироску вздрагивающими руками.

Витя остался один лицом к лицу с врагами.

— Ну, как? Признал нас, Виктор Николаич?

— Сволочей как не признать? Признал… — с глухой ненавистью ответил Витя.

Он понимал, что убежать и даже остаться живым не удастся: слишком велики счеты и с бывшим хозяином Кириллом Жмаевым, и с Кузьмой Шмариным. Будь бы развязаны руки!

— Повластвовал, значит? — сказал Жмаев, перебирая короткими веснушчатыми пальцами опояску на животе.

— Повластвовал, — согласился Витя, хотя никогда ни над кем не властвовал и даже не знал, что это значит. Ему захотелось позлить Жмаева. — Дальше что?

— Сейчас узнаешь что! — хрипло сказал Жмаев, развернулся и наотмашь ударил Витю.

Виктор пошатнулся, но устоял на ногах. Наблюдавший за всем Иржи дрогнул, хотел было подойти. Однако подумал и остался на месте, только пробормотал что-то неодобрительное.

— Постой, постой! — засуетился Шмарин. — Не буйствуй, Кириллка! Мы другую забаву найдем. А драться — это чего же? Неблагородно! — Он встал перед Витей, оглаживая бороденку, и мягко заговорил: — Не сокрушайся, Виктор Николаич, что хозяйскую руку отведал: бывает. Сердит на тебя Кириллка, что поделаешь. А я такую думу имею — отпустить тебя…

— Не выдумывай, Антипыч! — угрожающе проворчала Жмаев.

— Помолчи, Кириллка! Кому сказано? Право, Витюша, отпустим мы тебя. На все четыре стороны. Не веришь? Без шуток говорю!

Он приблизился к Вите, всматриваясь в его глаза, словно желая заглянуть в душу подростка, и заговорил:

— Худого не думай, Витюша, — я про шкатулочку не помню. Мужик я хитрый, шахта моя затоплена — еще золотишка наживу. А ты мне одно только сделай, крикни при всем народе: «Долой Советскую власть!» Так, мол, и так ее, распроклятую, отрекаюсь на веки и начисто! Вот тогда мы тебя и отпустим, гуляй, куда хочешь!

Витя пристально посмотрел в глубоко запавшие, слезящиеся глаза Шмарина и засмеялся: он почувствовал себя сильнее этого рыжего, затаившего страх и злобу богача.

— Ишь, чего захотел! Не надейся, не дождешься!

— Не дождусь — прикончим! — скороговоркой сказал Шмарин. — Как бог свят, прикончим на этом самом месте. Отрекаешься?

Шмарин не успел отодвинуться, и Виктор несколько раз плюнул ему в лицо:

— Вот тебе, буржуйская морда! Вот тебе за Советскую власть! Была она и будет! Понял, рыжий гад?

Шмарин отшатнулся:

— Плюетси-и! — проговорил он и пронзительно завизжал: — Он еще плюетси-и! Мужики, да чего вы смотрите! Бейте!

Витя пригнулся и толкнул его головой в живот. Шмарин отлетел в сторону, подняв клубы пыли. Зюзин схватил Витю за плечи.

Подбежал Иржи Карол, попытался выхватить пленного из рук Зюзина:

— Пошел, мальчик!

Шмарин кинулся к ним:

— Нет, чех, такое дело не пойдет! Наш он теперь, кончать будем. Давай винтовку!

Иржи отстранился, угрожающе щелкнул затвором.

— А-а, черт с тобой! — махнул рукой Шмарин. — Зюзя, Кириллка, душите звереныша! Как собаку душите!

— Не тревожься, Кузьма Антипыч, у меня вожжишки есть. На сучке вздернем. Прихватил, думал, вещички какие подобрать доведется…

— Действуй, Зюзя! — вздрагивая всем телом, просипел Шмарин.

Иржи Карол постоял немного, потом вкинул винтовку и понуро зашагал назад к Черной речке. Поредела и толпа вокруг Шмарина. Никому не хотелось смотреть на расправу, мужики молча уходили в лес. С Витей осталось только трое палачей.

Через несколько шагов Иржи оглянулся. Мальчик все еще сопротивлялся, отбиваясь головой и ногами. Его, раскорячась, держал Жмаев, держал полузадохшегося, но не сдавшегося. На сосну лез нескладный и кряжистый Зюзин. У него ничего не получалось. Все время скатывался назад, потому что сучки на сосне росли высоко. Шмарин обругал Зюзина, вскарабкался ему на плечи и, проворно работая руками и ногами, добрался до сучков.

— Кидай конец, Зюзя! — скомандовал он.

Отвернувшись, Иржи зашагал дальше.

Когда он оглянулся еще раз, все уже было кончено: на голубом фоне ясного, чистого неба темнела тонкая, вытянутая стрелка необыкновенно подлинневшего Витиного тела.

Ни чех, ни палачи не заметили, как из молодых сосенок бесшумно вылез мальчик лет восьми и побежал вниз, под гору, к раскинувшемуся в горной котловине Мисяжу. Слезы текли из его широко раскрытых глаз, которые он, казалось, не в силах сомкнуть после всего виденного.