Дэвид Годман - Воспоминания о Рамане Махарши. Встречи, приводящие к трансформации

28 Венката – ни с чем не сравнимое, сияющее бытие-сознание – разрушающий мощное препятствие двойственностей и тройственностей [42]! Яви свою милость, даруй мне знание и божественный язык, дабы я мог воспеть славу тебе.

29 Венката! Ты – имеющий форму и бесформенный; сияющий Гуру, обитающий в пещере Сердца. Ты – гора добродетелей, безбрежное пространство сознания без связывающего ума, подобное океану, внушающему трепет.

30 Милосердный Аруначала Рамана, чья слава вечна; Рамана, проливающий нектар блаженства из дождевой тучи сострадания! Ты открыл мне истинную природу безмолвия, даровал мне свет, разрушающий накатывающую тьму иллюзий.

Мастан упоминался в главе, посвященной Раманатхе Брахмачари, как ткач, изготавливавший ткань для одежды Бхагавана. Он родился в 1878 г. в Десуре – маленькой деревушке, расположенной примерно в шестидесяти пяти километрах от Тируваннамалая. Он вырос в мусульманской семье, к Бхагавану его привела Акхиландамма – вдова из этой деревни, регулярно ходившая в Тируваннамалай, чтобы увидеться с Бхагаваном и приготовить для него еду. В точности неизвестно когда Мастан впервые встретился с Бхагаваном, но по всей видимости это было в ранний период, когда Бхагаван стал жить в пещере Вирупакша. Бхагаван как-то упоминал Вишванатхе Свами, что Мастан пришел к нему даже прежде Ганапати Муни, впервые посетившему его в 1903 году.

В склепе, где похоронен Мастан, сохранился документ, в котором говорится, что в очень раннем возрасте, работая на семейном ткацком станке, он самопроизвольно впадал в состояние, похожее на самадхи. Его руки и ноги останавливались, переставая приводить в движение механизм станка, и он погружался в абсолютное безмолвие. Его родители, Хусейн и Салуби, думали, что он засыпает за работой. Едва завидев его в этом состоянии, они приводили его в чувство тумаками и требовали, чтобы он продолжал работать. По-видимому, эти эпизоды были нередким явлением в его детстве [43].

Сам Мастан, описывая свои ранние годы, не упоминал об этих сильных переживаниях.

Когда мне не было и двадцати лет, я был очарован воззрениями бхакти . Во время фестиваля Мухаррам я надевал одежды пандарама (шиваитского монаха), покрывал тело пеплом вибхути и бродил с чашей для подаяния.

Я нашел и прочитал стихи Гунангуди Мастана [44]. Я решил, что на следующий фестиваль Мухаррам я должен одеться как пандарам и петь эти строки.

Приобретя такую же книгу, я прочитал отрывок под названием «Исступленная радость» и попытался выучить его наизусть. Пока я учил его, я понял, что не должен носить одежду пандарама . «В этом нет никакого смысла, – подумал я. – Вместо этого я должен стремиться к освобождению».

С того момента, как я принял это решение, весь последующий год я не спал ни днем, ни ночью. Большую часть времени я читал стихи Мастана. Я также прочитал поэмы и песни Тхаюманавара и Паттинатхара.

У Гунангуди Мастана есть одна строфа, в которой говорится: «О ум, возможно ли описать отчаяние и несчастье тех, кто сочетается браком с женщинами?» Это очень впечатлило меня. Я никогда не женюсь! Когда я узнал, что мои старшие братья, работающие в вооруженных силах, собираются организовать мою женитьбу, я содрогнулся.

В пятнадцать лет я потерял отца, а когда мне было двадцать пять, умерла мать. После этого я оставил семейное ткацкое дело. На этой работе у меня остался долг в сто рупий, но один из преданных [Бхагавана] оплатил мне его, освободив меня от этого занятия [45].

О жизни Мастана больше ничего не известно – вплоть до того дня, когда он сопровождал Акхиландамму в свой первый визит в Тируваннамалай в 1914 г. В разговоре с Кунджу Свами Мастан описывает эту встречу так:

Когда я пришел к Бхагавану, он сидел, как скала у пещеры Вирупакша… [Его неподвижный взгляд] был полон милости, сострадания и непоколебимой мудрости. Я встал сбоку от него. Он направил на меня взгляд, тем самым открыв врата моего Сердца, и я тоже установился в этом состоянии.

Я простоял так восемь часов, не чувствуя никакой усталости, – наоборот, мое внимание было полностью поглощено, меня наполнял покой. В то время Бхагаван открывал нам Сердце простым взглядом, исполненным милости, который и преобразовывал нас. Вопросы были уже не нужны, – одним своим взглядом он делал нас подобными себе [46].

Эта версия истории о первой встрече с Бхагаваном из уст самого Мастана звучала далеко не так драматично. Там полностью отсутствовали яркие переживания, испытанные при этой встрече:

В первый раз, когда я увидел его, он сидел под манговым деревом рядом с ашрамом Джада Свами. С этого момента я получал его даршан во многих пещерах. Я всегда проводил примерно месяц в его присутствии.

Прочитав короткое интервью Нарасимхи Свами с Мастаном, я пришел к выводу, что Мастан нарочно преуменьшал свои переживания, испытанные в присутствии Бхагавана. Рассказы людей, хорошо знавших Мастана, о его жизни указывают на то, что он был тихим и скромным человеком и прилагал все усилия, чтобы не привлекать к себе внимания.

Следующая история, рассказанная Вишванатхой Свами, свидетельствует о том, что сам Бхагаван рассказывал о первых визитах Мастана в пещеру Вирупакша более эмоционально.

Многие действия, высказывания и реакции Шри Бхагавана были до некоторой степени предсказуемыми. Когда живешь вблизи такого великого существа и постоянно впитываешь его присутствие и наставления, начинаешь думать, что понимаешь его, хотя бы в какой-то степени. Однако время от времени Бхагаван внезапно говорил вещи, которые изумляли всех нас, и нам становилось ясно, как мало мы на самом деле знали и понимали его. Я очень хорошо помню одно такое высказывание.

Бхагаван однажды сказал мне: «Все живые существа притягиваются к джняни – дэвы (обитатели небесных сфер), риши (мудрецы), брахманишты (упроченные в Брахмане), сиддхи (существа, достигшие совершенства и обладающие сверхъестественными способностями) и йоги. Некоторые приходят в виде людей, а некоторые облекаются в тонкие, астральные тела. Некоторые из этих великих существ принимают вид нищих или сумасшедших, а иные даже являются в форме птиц и животных.

Те, кто приходят в обычном человеческом теле, а потом остаются и становятся преданными, сильно различаются по степени духовной зрелости: новички смешиваются с высокоразвитыми душами. Самые развитые из них подобны спелым фруктам, готовым упасть [с ветки]. Им нужно находиться в присутствие джняни лишь для того, чтобы погрузиться в глубокое переживание Самости. Одним из таких преданных был Мастан.

Он был столь зрелой душой, что, когда приходил ко мне в пещеру Вирупакша, иногда впадал в глубокое самадхи даже до того, как входил в пещеру. Едва он прикасался к ограждению у входа, его парализовывало переживание Самости. Он стоял, пригвожденный к месту, не в силах пошевелиться, шесть или семь часов. Так было несколько раз. Обычно это происходило с ним даже до того, как он встречался со мной, поскольку я был внутри пещеры и не знал, что происходит у входа.