Дэвид Годман - Воспоминания о Рамане Махарши. Встречи, приводящие к трансформации

Раз в месяц, в день, когда Натеша Айер получал жалованье, он останавливал меня и клал мне в руку монетку со словами: «Ты из семьи моего Гуру, возьми это». Лишь позже у него началась «аллергия» на деньги.

Его зарплата в то время составляла всего две рупии в месяц, но даже при этом у него оставались деньги для меня и моих братьев: он хотел хоть чем-то делиться с членами семьи Бхагавана.

Даже в то время у него страшно тряслись руки. Когда я спросил его, почему они трясутся, он сказал, что это последствия тяжелой работы.

«Моя основная работа в храме, – сказал он, – заключалась в том, чтобы делать сандаловую пасту. Мне приходилось каждый день по несколько часов размалывать сандаловое дерево. Это очень плохо сказалось на руках, поэтому они так сильно трясутся».

Несмотря на то что он работал на кухне храма, он непосредственно не участвовал в приготовлении пищи. Он был лишь париджаракой – помощником по кухне. Когда он переехал в Раманашрам и стал работать на кухне, там у него были такие же обязанности. Он не готовил сам, лишь помогал работавшим там женщинам.

В юности он учился в одном классе с Чандрашехарендрой Сарасвати, Шанкарачарьей из Канчипурама и Омандуром Рамасвами Реддьяром, который впоследствии стал Главным министром округа Мадрас. Его пригласили в матх Канчипурама как санньясина, но когда пришло приглашение, он уже был очарован Бхагаваном, и потому отказался.

Каждый раз, когда в ашраме его кто-то звал, он неизменно отвечал громким «Ом», за которым следовало скромное: «Я здесь, иду!»

Все любили Натешу Айера, потому что он никогда не разделял людей по национальностям или кастам. Он всегда выполнял просьбы гостей и всегда был рад помочь каждому человеку в любое время дня и ночи. Удивительно было видеть этого внешне хрупкого человека, хлопочущего посреди ночи, чтобы радостно услужить любому пришедшему на кухню.

В свои первые годы в ашраме он проводил ежедневную панчаятана-пуджу – ритуал почитания пяти божеств. У него были свои собственные статуи, которые он хранил в плетеной корзине. Этот ритуал был его главной духовной практикой в течение многих лет. Администрация ашрама не поощряла личные пуджи такого рода, считая, что все ритуалы почитания должны проводиться в Храме Матери. Однако Натеша Айер рассказал Бхагавану об этой своей многолетней практике, и Бхагаван разрешил ему продолжать проводить ее на территории ашрама. Натеша Айер совершал эту пуджу на участке рядом с коровником.

Каждое утро, примерно в девять часов, Бхагаван заходил в коровник. Натеша Айер совершал свою пуджу немного раньше, чтобы Бхагаван мог видеть мурти после того, как пуджа была закончена. Каждое утро в течение двух с лишним лет Натеша Айер приглашал Бхагавана посмотреть на его мурти, и каждый день в течение всего этого времени Бхагаван внимательно осматривал каждое, а потом кивал головой в знак одобрения.

И все же однажды, когда Натеша Айер по своему обыкновению пригласил Бхагавана взглянуть на богов, Бхагаван поднял глаза к небу и спросил: «Ты все еще занимаешься этим?»

Когда Бхагаван произнес эти слова, Натеша Айер почувствовал, как по его телу пробежала сильная дрожь. Осознав, что Бхагаван предлагает ему оставить эту практику, он взял свою плетеную корзину со статуэтками и с благоговением выбросил ее в Пали Тиртхам – большой пруд за Храмом Матери. Он сказал мне, что не чувствовал ни сожалений, ни раскаяния, глядя, как корзина постепенно уходит под воду. Он полностью отдал себя Бхагавану и действительно почувствовал ликование от того, что получил от него духовное наставление.

Натеша Айер к тому моменту уже получил упадешу от Бхагавана. Придя к Бхагавану в середине 1930-х гг., он попросил его что-нибудь сказать ему. Когда Бхагаван спросил, что он хотел бы узнать, Натеша Айер ответил, что ничего не знает и хочет услышать что-нибудь от Бхагавана.

Бхагаван сказал ему: «Ты знаешь, что ничего не знаешь. Найди это знание. Это и есть освобождение».

Этот разговор зафиксирован в «Беседах с Шри Раманой Махарши», беседа 12, но имя Натеши Айера там не упоминается.

Свами Раманананда:Когда Натеша Айер только начал работать в ашраме, на кухне готовили в основном вдовы брахманов. Он оказался под руководством очень властных женщин, заставлявших его тяжело работать.

Однажды он сказал мне со смехом: «Я сбежал от одной властной женщины и оказался в распоряжении пяти таких же!»

В то время он давал выход своему чувству бессилия, выплескивая негативные эмоции в одиночку. Он рассказал мне, что выходил за ворота ашрама, катался по песку и кричал, но это было очень детское выражение гнева. Эти вспышки приходили и через несколько минут прекращались, не оставляя в его душе ни следа.

Однажды Бхагаван, сидевший в тот момент в холле, услышал, как Натеша Айер катается по песку и воет.

«Что случилось? – спросил он. – Откуда этот шум?»

Кто-то сказал ему: «Это просто Натеша Айер снова выплескивает свой гнев».

Бхагаван засмеялся и сказал: «А, как обычно!», – и замолчал.

В. Ганешан:В свои первые несколько лет в ашраме Натеша Айер часто испытывал проблемы с чувством гнева. Другие люди на кухне регулярно провоцировали его на раздражение. Однажды я спросил его, как он справляется с этим.

«Я знал, что сердиться – нехорошо, как бы меня ни провоцировали, но все равно страдал от этих вспышек ярости. Я не контролировал их. Однажды, когда меня опять охватил гнев, я подошел к Бхагавану и рассказал ему о своей проблеме. Я почему-то спросил его, можно ли мне отправиться на круговой обход горы, хотя минуту назад даже не собирался спрашивать об этом. Бхагаван одарил меня широкой улыбкой и кивнул головой в знак одобрения. С этого самого момента каждый раз, когда я испытывал гнев, я отправлялся обходить гору. Прежде чем уйти, я простирался перед Бхагаваном. Когда я уходил, он иногда говорил людям, присутствовавшим в холле, что я совершаю круговой обход горы, чтобы дать выход приступу злости. Услышав его слова, я почувствовал, что он дарует мне свою милость и помогает справиться с этой проблемой».

Свами Раманананда:В какой-то момент Натеша Айер устал от такого обращения. Женщины-поварихи эксплуатировали его нещадно, давая непосильную работу, более того ему приходилось мириться с их грубыми насмешками, так как они знали, что он ни за что не постоит за себя. Он решил покинуть ашрам, никому ничего не сказав, и вернуться в Чидамбарам.

Поскольку он никогда не прикасался к деньгам, то вынужден был идти пешком почти сто шестьдесят километров. Рано утром еще до рассвета он простерся перед Бхагаваном, вышел из ашрама и начал свой путь домой. Он шел довольно быстро: к вечеру уже был в Виллупураме – городе, расположенном примерно в шестидесяти пяти километрах от Тируваннамалая. Он искупался в озере по дороге, намереваясь выспаться в уютной ямке, которую обнаружил в корнях тамариндового дерева. Прежде чем расположиться на ночь, он намазал лоб пеплом вибхути, закрыл глаза и мысленно помолился Бхагавану.