Владимир Шевелев - Н.С. Хрущев

Глубинное содержание и весь ход оттепели прежде всего определялись борьбой двух тенденций — охранительной и обновительной. Отсюда — ее пульсация, противоречивость и непоследовательность. Первый всплеск оттепели был связан со смертью Сталина и началом обновления. Второй — с XX съездом партии, «секретным» докладом Хрущева и последующем-общественной и духовной либерализацией.

Первый этап оттепели — это осторожное, боязливое, с оглядкой на прошлое, проклевывание ростков свободомыслия, индивидуализма, критичности, растущее из года в год на волне политических изменений и критики культа личности, хотя и без упоминания имени Сталина. Наиболее отчетливое проявление оттепель нашла в литературе и культуре в целом.

В годы сталинизма из принципа «партийности литературы» был сделан жупел в борьбе с любым инакомыслием. Но и в годы оттепели этот принцип не был серьезно пересмотрен.

Сам Хрущев, даже если бы пожелал, вряд ли смог бы сломать устоявшуюся машину запретительства и идеологического прессинга. Партноменклатура, опираясь на отлаженный десятилетиями аппарат идеологической индоктринации, по-прежнему диктовала свои условия. ЦК КПСС направлял приветствия съездам писателей, художников, композиторов. Сам Хрущев устраивал встречи руководителей партии и правительства с деятелями культуры. Его установки по проблемам культуры звучали в докладах на XX, XXI, XXII съездах партии, в выступлениях на приеме деятелей культуры (май 1957 г.), партийного актива (июнь 1957 г.). Однако его глубинный «архетип» отчетливо выражен в известной формуле: «В вопросах искусства я — сталинист».

Оттепель развивалась как бы двумя параллельными потоками, почти не связанными между собой. Общественно-политическая и нравственная атмосфера в стране после XX съезда менялась довольно быстро. Съезд выдвинул немало новых идей, давших пищу для размышлений. Однако оттепель в большей степени ощущалась и воспринималась через литературу и искусство, в неофициальных дискуссиях и спорах. Второй же поток оттепели — официальная пропаганда — был гораздо более сдержанным. Критика культа личности здесь отрывалась от реальных общественных проблем, сосредоточилась на личности и негативных чертах характера Сталина и ограничивалась по преимуществу периодом репрессий 1937–1938 годов.

Уже вскоре после XX съезда акценты в официальной пропаганде все более заметно смещаются к поискам положительного в деятельности Сталина. Инициатива в этом также принадлежала Хрущеву.

Конечно, во многом оттепель происходила на волне преодоления мифа о «великом и мудром Сталине» и критики культа личности. Но продолжал жить другой миф — о Ленине. «Не могу удержаться от вопроса: когда же, наконец, воздадут должный почет великому Ильичу и не будут ставить его на одну ступень с преступником, который не только уничтожил тех, кто делал революцию, но и убивал в людях честность, бескорыстность и веру в дело социализма», — писала Хрущеву учительница М. Николаева в ноябре 1956 года. В среде интеллигенции звучали призывы «вернуть народу истинный образ Ленина», рассказать о его действительных заслугах, приписанных Сталину.

После XX съезда процесс обновления коснулся и общественных наук. В статье Ф. Бурлацкого и Г. Шахназарова «Общественные науки и жизнь» («Литературная газета, 1956, 24 марта) резкой критике подвергались догматизм, комментаторство, оторванность от жизни.

В соответствии с постановлением ЦК «О подготовке популярного пособия «Основы марксизма-ленинизма» (август 1956 года) формируется авторский коллектив во главе с О. Куусиненом. В мае 1957 года создается журнал «Вопросы истории КПСС». Однако номенклатура, естественно, не собиралась отказываться от принципа «партийного руководства». Дерзать разрешалось только в заданных сверху границах дозволенного. Заведующий отделом пропаганды и агитации ЦК КПСС Ф. Константинов заявил: «Есть на свете лишь одна подлинно научная общественно-политическая теория — это марксистско-ленинское учение о классах и классовой борьбе, о государстве и революции, о диктатуре пролетариата, о законах строительства социализма и коммунизма». Все это подавляло свободное обсуждение, открытый диалог, борьбу идей и мнений.

Особенно явно пробуждение общественного самосознания проявилось в литературно-художественном творчестве. Вновь, как это не раз бывало в российской традиции, литература взяла на себя роль фокуса общественных оценок и суждений. С самого начала в центре споров, развернувшихся в среде творческой интеллигенции, оказались статьи, опубликованные на страницах журнала «Новый мир» (главный редактор А. Твардовский) В. Померанцевым, Ф. Абрамовым, М. Лифшицем и другими. Тогда же появились «Оттепель» И. Оренбурга, «Времена года» В. Пановой, «Гости» Л. Зорина, стихи Е. Евтушенко, Р. Рождественского, В. Гордейчева.

Откровением для того времени стала статья В. Померанцева «Об искренности в литературе» («Новый мир», 1953, № 12). Перечитывая ее сейчас, видишь и наивный романтизм, и утопизм, и ходульность формулировок, мыслей. Однако для тех лет это был прорыв, шок. Писать надо честно, не думая при этом о выражении лиц высоких и невысоких читателей. Чтобы писать искренне, надо избегать «лакировки действительности», не выдавать желаемое за действительное. «Руководство партии показало нам, как смешна и вредна угрюмая осторожность подобного рода, — писал Померанцу. — выступления руководителей партии и правительства с критикой наших недостатков повышают творческую активность советских людей, поднимают их на борьбу за лучшую жизнь. Писателям нас возвышающий обман совершенно не нужен, ибо не низка, высока наша истина».

Призыв к искренности воспринимался думающим читателем как призыв к борьбе со всем, что мешает духовному и нравственному выпрямлению деформированного тоталитарного общества. И недаром именно журнал «Новый мир» с его острыми публикациями стал главным предметом ненависти партийной номенклатуры. Президиум ЦК КПСС оценил линию, проводимую литературно-критическим отделом журнала как «вредную». 23 июля 1954 года вопрос о журнале обсуждался на Секретариате ЦК, где предложили освободить Твардовского от обязанностей главного редактора. В августе в Союзе советских писателей была обсуждена «неправильная линия» журнала. Вместо Твардовского главным редактором «Нового мира» назначили Константина Симонова.

Во второй книжке журнала «Театр» за 1954 год появилась пьеса Л. Зорина «Гость». В трех поколениях изображенной в пьесе семьи прослеживается как бы закономерность времени: дед — старый большевик — ортодокс, отец — бездушный номенклатурщик, сын близок к деду и стыдится отца, чурается фальши, с которой сталкивается в семье. Тогдашний министр культуры Александров на заседании коллегии министерства объявил эту пьесу «враждебной». Впрочем, не прошло и года, как грозный министр оказался не у дел. Появилось закрытое письмо ЦК, в котором он изображался как глава притона, где происходили оргии. После этого Александрова отправили в Минск, там он в университете стал преподавать марксизм-ленинизм.