Владимир Шевелев - Н.С. Хрущев

После нескольких недель затишья в сентябре вновь возобновились оппозиционные выступления. На партийных собраниях и в прессе все громче звучит требование восстановить справедливость в отношении И. Надя, чье имя ассоциировалось с надеждами широких масс населения на демократические реформы. 14 октября он был восстановлен в рядах партии.

21 октября в Польше главой партии стал В. Гомулка, чьи энергичные действия разрядили крайне напряженную ситуацию в партии и стране и позволили отстоять национальные интересы в условиях жесткого давления Москвы. В знак солидарности с Польшей тогда же будапештские студенты предложили провести 23 октября массовую демонстрацию под лозунгом демократизации. Люди все более явственно ощущали в себе силы для того, чтобы противостоять властям.

23 октября во второй половине дня у памятника герою венгерской революции 1848–1849 годов генералу И. Бему собралось почти пятьдесят тысяч человек. Затем манифестанты направились к зданию парламента. К вечеру собралось уже около двухсот тысяч человек. Манифестанты требовали ввода Надя в правительство и реабилитации невинно осужденных при Ракоши.

Э. Гере позвонил в Москву и попросил у Хрущева военной помощи. Затем он выступил по радио, назвав манифестантов контрреволюционерами. После выступления Гере манифестанты разделились на две группы. Одни направились к огромному монументу Сталина и свергли его под ликующие крики всех собравшихся.

Другая группа манифестантов, возмущенных выпадами Э. Гере, стала громить здание радиокомитета. В ходе вооруженных столкновений появились Первые раненые и убитые.

Генри Киссенджер так пишет по поводу развернувшихся здесь событий:

«Было уже слишком поздно просить венгерский народ доверить ненавистной коммунистической партии исправление собственных прегрешений. А далее случилось то, что бывает в кино, когда главный герой оказывается вынужден принять на себя миссию, которую сам он для себя не выбирал, но которая становится его судьбой. Стойкий и верный коммунист на протяжении всей своей жизни, пусть даже и реформист, Надь поначалу, на ранних этапах восстания, был преисполнен решимости спасти и сохранить коммунистически партию, как это сделал Гомулка в Польше.

Надю предстояло заплатить жизнью за позднее прозрение и переход на сторону демократии. После того как Советы сокрушили революцию, ему была предоставлена возможность покаяться. Отказ от покаяния и последующая казнь отвели Надю место в пантеоне восточно-европейских мучеников за дело свободы».

Вечером 23 октября начальник Генштаба маршал Соколовский отдал приказ командиру Особого корпуса советских войск в Венгрии о вводе частей в столицу. Когда в Будапеште появились советские солдаты и боевая техника, там стали формироваться отряды повстанцев. Власть на местах постепенно переходила к революционным комитетам, а на заводах — к рабочим Советам. Отовсюду звучало требование вывести советские войска из Венгрии. 24 октября правительство возглавил И. Надь.

Вооруженные столкновения становились все более ожесточенными и выплеснулись за пределы столицы. Часть войск венгерской армии также выступила против повстанцев. С 24 по 26 октября по приказу генерала Дюрко в городе Кечкелите было уничтожено до 340 повстанцев. Бои происходили и в других городах страны.

В Будапешт прибыли посланники из Москвы: М. Суслов и А. Микоян. По их рекомендации 25 октября вместо Э. Гере на заседании политбюро Венгерской партии труда первым секретарем избирается Янош Кадар, бывший член политбюро, а затем — политический заключенный, реабилитированный в 1954 году. Между тем Надь все больше сближался с повстанцами, поскольку опасался утратить поддержку со стороны масс. Выступая по радио 28 октября, он говорил:

«Правительство осуждает взгляды, в соответствии с которыми нынешнее грандиозное движение рассматривается как контрреволюция. Это движение поставило своей целью обеспечить нашу национальную независимость, самостоятельность и суверенитет, развернуть процесс демократизации нашей общественной, экономической, политической жизни, поскольку только это может быть основой социализма в нашей стране».

В Венгрию входили все новые воинские части. В результате внешнего вмешательства военно-политический кризис перерос в национально-освободительное движение в защиту независимости и против военной оккупации. К 29 октября на сторону восставших перешло большинство частей венгерской армии. И вдруг в 22 часа того же дня советским войскам было приказано прекратить огонь.

Наконец, 28 октября в газете «Правда» появилась передовая статья, из которой видно, что Президиум ЦК КПСС готов согласиться с программой демократизации Венгрии при условии, что сохранится власть компартии и Венгрия останется в Варшавском пакте.

Тем временем события в венгерской столице выходили из-под контроля даже реформаторски настроенного политического руководства. 30 октября повстанцы овладели Будапештским горкомом партии и уничтожили всех его кадровых работников. По свидетельству Хрущева, именно 30 октября в Москве на заседании Президиума ЦК было единогласно принято решение о вооруженном подавлении восстания в Венгрии.

1 ноября правительство Имре Надя принимает постановление о выходе Венгрии из организации Варшавского договора, объявлении нейтралитета и обращается в ООН с просьбой о помощи в защите суверенитета. Однако мировое сообщество никак на это не отреагировало. Скорее всего, именно это безразличие окончательно подтолкнуло советское политическое руководство на решающий шаг. По приказу Хрущева на рассвете 4 ноября советские войска начали штурм Будапешта. Бои развернулись не только в столице, но и по всей стране. Сопротивление было сломлено довольно быстро, повстанцы не могли устоять против шестидесятитысячной военной армады.

«Дух Сталина в Кремле пребывал в добром здравии», — говорил Г. Киссинджер. Вооруженное вмешательство во внутренние дела Венгрии отчетливо продемонстрировало, что оппозиция в какой бы то ни было форме — это нечто враждебное советскому коммунистическому руководству, подлежащее только уничтожению. Выступая в мая 1957 года перед советскими писателями, Хрущев говорил: «Мятежа в Венгрии не было бы, если бы своевременно посадили двух-трех горлопанов».

Наверное, Хрущеву непросто было отдать приказ маршалу Коневу подавить путч в Венгрии. Поэтому он так много консультировался с руководителями других стран социализма. Чувствовал он и нарастающие оппозиционные настроения к его курсу на обновление в верхушке руководства, прежде всего со стороны Молотова, Маленкова и Кагановича. Потом он так рассказывал о своих переживаниях: