Изабелла Аллен-Фельдман - Моя сестра Фаина Раневская. Жизнь, рассказанная ею самой

– Я так и сказала нашему эсперантисту: тасуйте свою колоду как хотите, но я этим летом никуда не поеду! Хоть озолотите меня, хоть в жопу целуйте – не поеду!

«Эсперантист» – это директор театра. Не понимаю, кому понадобилось выдумывать эсперанто. В мире столько языков, зачем нужен еще один? Говорят, что он очень прост и легок, но почему бы тогда не взять итальянский? Более простого для изучения языка, мне кажется, не существует, и в то же время он очень красив и мелодичен. Правильно, наверное, говорил наш отец про варшавских евреев, что они на любые выдумки горазды, лишь бы от дела отлынивать. У него было стойкое предубеждение именно против варшавян. С виленскими евреями он вел дела, с бердичевскими, с одесскими, с персами, греками и турками тоже вел, не говоря уже о русских, но вот с варшавскими никогда не связывался.

Ходили с Nicolas смотреть картины. Поразило недружелюбное отношение служителей. Покрикивают на посетителей, словно те у них в подчинении, и вообще ведут себя грубо. Но позволяют себе лишнее только с советскими гражданами. Стоило нам с Nicolas перейти на французский, как служители тотчас же подобрели и начали общаться с нами гораздо приветливее. «Эту страну создавали для народа», – горько заметил Nicolas, когда мы вышли на улицу. Он тоже согласен с тем, что простым людям сейчас живется тяжелее, чем до революции. Я замечаю многое, но все в один голос говорят, что жизнь в Москве неимоверно лучше, легче, приятнее жизни в провинции. Зачем же тогда нужна была революция? У Nicolas есть очень простое объяснение. Александр Третий казнил родного брата Ленина, а Ленин в отместку казнил его сына и всю семью Николая Второго. «То была простая месть, а все остальное – всего лишь приложение к ней», – сказал Nicolas. Ничего себе «приложение»! Но должна признать, что определенная логика в словах Nicolas есть и самое простое объяснение очень часто оказывается самым верным. Сестра из окна видела нас с Nicolas. Сказала, что мы выглядим как «два впавших в детство придурка». Я улыбнулась в ответ и сказала, что была бы не прочь вернуться в детство, ибо оно в самом деле – лучшая пора жизни. Сестра удивилась моей кротости (бо́льшая часть которой шла от ума, а не от сердца) и сказала, что она не имеет ничего против Nicolas. Правда, заявила она об этом не в самой благозвучной форме, но я все равно рада. В следующий раз попрошу Нюру испечь пирог (она мастерица) и приглашу Nicolas к нам. Нарочно подгадаю так, чтобы сестра была в это время дома. Если она узнает Nicolas ближе, то он ей непременно понравится.

По случаю дня рождения Ленина завтра по всей стране проводится субботник. Все работают – что-то производят или занимаются благоустройством территории.

– Субботник – квинтэссенция коммунизма! – говорит сестра. – Работаешь бесплатно и с песнями.

Сестре предстоит выступление на каком-то заводе. Это днем, а вечером у нее спектакль.

– Прочту им с выражением «Каштанку» и хватит, – смеется сестра.

Я так люблю, когда она в хорошем настроении.

– Почему именно «Каштанку»? – спрашиваю.

Сестра делает серьезное лицо.

– Понимаешь, – доверительно говорит она, – тут такое дело. Завод, пролетариат, субботник… Нужно что-то жизнеутверждающее и в то же время несложное. «Муму» – слишком мрачно, монолог Сатина – слишком сложно, а про Левшу я читала на прошлогоднем субботнике. Вот и остается «Каштанка». Ума не приложу, что стану читать на следующем субботнике. А читать надо, иначе придется ползать на карачках по сцене с тряпкой в руках…

Мы смеемся. Сегодня нам хорошо вместе. Всесоюзный ленинский коммунистический субботник – здесь умеют придумывать пафосные названия.

Была Норочка. В ее театре тоже все непросто и весьма. Интриги повсюду. В отличие от сестры, Норочка более ранима и тяжелее переживает обиды. Рассказывала, как познакомилась с Маяковским. Это было весной, в мае, на ипподроме. Я очень удивилась, узнав, что новая власть оставила ипподромы и разрешает делать там ставки. Странно, ведь коммунисты противники азартных игр. Казино здесь нет, а ипподромы есть. Сестра сказала:

– Ипподром – жизнь в миниатюре. Одни бегают по кругу, другие надеются на удачу, а заканчивается все для всех одинаково неинтересно.

Сразу же захотелось записать, пока не забылось. Память в последнее время начала меня подводить. Nicolas успокаивает меня, говорит, что это от избытка впечатлений. Милый добрый верный Nicolas !

Сестра тоже была знакома с Маяковским, правда, шапочно.

Уметь довольствоваться тем, что у тебя есть – это ли не счастье? У меня есть сестра, есть друг, есть дом, есть рента (от слова «пенсия» меня коробит), есть возможность радоваться всему, чем я обладаю. Что толку сокрушаться о том, что нам с Nicolas до конца наших дней не суждено соединиться? Да и надо ли? Лучший вид отношений – это те, что существуют сейчас между нами. Легкость, романтичность, постоянное ощущение некоей новизны, грусть расставаний, предвкушение следующей встречи… Да, мы никогда не будем жить вместе, но от этого прелесть наших отношений не становится меньше. Чрезмерная близость пресыщает, притупляет остроту чувств, открывает в человеке то, чего лучше бы и не замечать вовсе. Разве с началом семейной жизни образы любимых не тускнеют? Нет, я не уговариваю себя, а в самом деле считаю, что теперешняя моя жизнь сложилась наилучшим образом, наиболее уместным в моем положении. Я могла бы жить одинокой среди совершенно чужих мне людей, и пусть климат там был бы мягче, а общий уклад жизни, несмотря на всю его восточную приторность, понятнее, но там бы я никогда не смогла бы почувствовать себя счастливой.

Осторожно прощупала почву касательно здешних мест отдыха. Увы, сразу три причины мешают мне устроить себе небольшой праздник, романтические каникулы. Сестра сказала, что никуда меня одну не отпустит, разве что потом, когда я окончательно освоюсь.

– Но ведь ты же оставляла меня на несколько дней дома, и ничего не случилось, – напомнила я.

– Дома – другое дело, здесь есть кому за тобой присмотреть! – тоном, который исключал любые возражения, ответила мне сестра.

Кроме того, она объяснила мне, что обычные здешние пансионаты и санатории сильно отличаются от тех, в которые ездит она. Верю, потому что уже хорошо поняла, что всеобщее равенство здесь только на словах. «Как заводская столовка от хорошего ресторана», – сказала сестра. В заводских «столовках» я не была, но в обычное здешнее bistrot , где столы и пол вытираются одной и той же тряпкой (в присутствии клиентов!!!), из любопытства однажды заглянула. Меня, как родную сестру народной актрисы Раневской, могут пустить в хороший санаторий, но вот Nicolas никто туда не пустит. И сам отдых в подобном месте может оказаться ему не по карману.