Владимир Зисман - Путеводитель по оркестру и его задворкам

Через три минуты к отелю прибывает пожарный расчет и приступает к развертыванию операции.

И тут появляется Луиза Абрамовна. Скрипачка.

Луиза Абрамовна принадлежит к тому типу женщин, которые коня на скаку остановят, причем без особых усилий. И будут ему втирать, пока у того подковы не заржавеют. Хотя запросто может и околеть. Потому что Луиза Абрамовна будет посильнее капли никотина.

Она идет по коридору так, что перед ней расступаются даже самые невменяемые от сознания собственной вины граждане. Выходит на балкон, под которым продолжает маневрировать пожарная машина, и начинает руководить американскими пожарными на чистом русском, хотя и с легким акцентом, унаследованным ею от предков, проживавших в черте оседлости. Американцы не только не понимают русского, но даже и не слышат ее. Я полагаю, что и не видят тоже. Но изумление, вызванное пассионарным поведением простой русской бабы, перекрыло все остальные эмоции. Народ интуитивно понял, что пожар — это не самое страшное в жизни.

Я слышал, она теперь живет в Бруклине. Господи, помоги Бруклину!

Пикник на обочине

И выходи почаще на дорогу…

Народное, у Есенина иначе

Это тоже про еду. Я вот только не хотел бы, чтобы вы читали эти тексты как рассказ бедной голодной сиротки. Все описываемое воспринималось нами как некоторое спортивное действо, школа выживания с элементами черного юмора. По крайней мере в те годы, которые я застал.

Я полагаю, заметно, что в описанном мною рационе не хватает фруктов и овощей. Конечно, часть проблемы решалась на завтраке, если это был шведский стол, а не круассан с джемом, как это принято во Франции.

В общем, отель находился недалеко от шоссе. Под Перуджей. Делать было нечего, до ближайшего населенного пункта все равно не добраться, и мы с коллегой отправились погулять вдоль дороги. Вдруг проезжавший мимо нас грузовик подпрыгнул на выбоине, и из кузова выпал помидор. Мы же советские люди, а потому соображаем быстро. Мгновенно поняли, что здесь стоило бы подзадержаться.

До конца гастролей мы устраивали себе легкий променад до выбоины и обратно и никогда не возвращались с пустыми руками.

Борьба за мир

Сидим на балконе пятизвездочного отеля в Льеже. Обедаем. Внизу движется демонстрация — объединенная колонна левых сил с красными флагами, транспарантами, лозунгами, духовым оркестром. Вверх взлетают листовки, они быстро-быстро вращаются в воздухе и падают на старинную булыжную мостовую.

Мы не смогли остаться в стороне. До сих пор приятно вспоминать, что среди бумажек, оставшихся после прохода демонстрантов, была и наша.

С надписью «Голубцы».

Опять о еде. Про жука и полсобаки

Во время гастролей в Азии оркестр не спит никогда. Во-первых, если они непродолжительные, не имеет смысла переходить на новое поясное время — скоро обратно. А во-вторых, во многих азиатских странах ночная жизнь не менее интересна, чем дневная.

Поэтому после концерта в Пусане мы с коллегой отправились на ночной рынок. Вся улица, ведущая к набережной, — одна сплошная торговля. Чем попало. Иногда даже не очень понятно, чем именно. Сначала нас заинтересовала тетка, помешивающая какое-то черное варево в огромном чане. Постояли около тетки, поглазели.

Вообще, вот чем хороши такие страны: ты говоришь по-русски, тебе отвечают по-корейски или по-китайски, но при этом никаких проблем не возникает, все понятно. Вот так мы, собственно, и поговорили с этой доброй женщиной. Она достала из своего котла то, что там варилось, и показала. На дне дуршлага был отлично сваренный черный жук размером с каштан. Мы уже поужинали, поэтому голодны не были, но тетка, ехидно щурясь, предложила попробовать. «Вкусно», — говорит. В общем, взяла на «слабо». Да и за державу стало обидно — мы же представители великой страны. Которым бояться нечего, потому что все уже было (Екклезиаст).

В общем, коллега это насекомое сожрал. Изобразил на лице удовольствие. Обычно с таким выражением лица, органично сочетающим восторг со старательно скрываемым отвращением, исполнители поздравляют композитора на какой-нибудь «Московской осени» с премьерой.

Мы сердечно поблагодарили добрую старушку и пошли дальше. То, что произошло потом, было вполне предсказуемо. Ладно, об этом не буду.

Следующим, кто привлек наше внимание, был продавец маленьких очаровательных собачек абсолютно мультяшного вида. Парень оказался очень общительным и к тому же англоговорящим. Зная о местных гастрономических традициях, заговорили об особенностях корейской кухни. Когда мы дошли до способов приготовления собак в терминах, знакомых по «Книге о вкусной и здоровой пище» (глава о разделке кур: ощипать, опалить над конфоркой), около нас уже минут пять стояла молодая пара из Германии (судя по репликам, которыми они обменивались) и смотрела на нас с ужасом и отвращением. Не добить уже позеленевших немцев я не мог и сказал корейцу, что мы хотели бы купить собачку килограмма на полтора. Продавец собак подыгрывал нам как мог. В стилистике высокого гуманизма царя Хаммурапи, то есть по беспределу. Когда выяснилось, что все собачки по весу великоваты и целиком мы, пожалуй, не осилим, я поинтересовался, нельзя ли нам продать половинку? Он ответил, что «не проблема», и немцы, корчась в гуманистических судорогах, отползли.

После чего поговорили уже по-человечески. Он объяснил, что квартиры у них, как правило, маленькие, и собачек заводят тоже маленьких. Не для еды, а ровно из тех же соображений, что и мы.

А немецким молодоженам, вероятно, было что рассказать, когда они вернулись домой.

Загранпаспорт и выездная виза, или Слава советским милиционерам!

Еще один маленький экскурс в историю. Сейчас об этом забыли даже те, кто знал, но в те романтические времена существовало такое понятие, как выездная виза, такой штамп в загранпаспорте, на основании которого тебя на время выпускали из страны. Что никоим образом не отменяло сурового и подозрительного взгляда пограничника, который видел в тебе потенциального врага. Независимо от того, въезжал ты или выезжал.

При выезде общегражданский паспорт ты оставлял дома, а заграничный выдавали уже в аэропорту (в какой-то период времени необходимо было сдать один паспорт, чтобы получить другой).

Подмосковье. Раннее осеннее утро. Еще темно. Подмораживает. Через совхозное поле с чемоданом в одной руке и фаготовым футляром в другой идет человек с сильно помятым лицом. Накануне вечером он с тестем отмечал свой отъезд на гастроли. Ну живет человек не в Москве, а во Фрязево. В наше время чуть больше часа на электричке.

Вот скажите мне, пожалуйста, что должен сделать советский милиционер, остановивший ранним утром человека в полях без документов, но с чемоданами, который на вопрос «И куда это мы собрались?» отвечает на голубом глазу: «В Америку».