Владимир Дьяков - Ярослав Домбровский

Почти все, кто был назван выше, стали позже участниками военно-революционных кружков и в начале 60-х годов подверглись репрессиям со стороны царизма. Но некоторые из тех, с кем воспитывался Домбровский в Дворянском полку, сказались репрессированными гораздо раньше, причем за «преступления», соучастником которых мог бы быть и он, если бы оставался кадетом. Одновременно с Домбровским в 1853 году в Дворянский полк поступил А. Тур, а на следующий год туда был зачислен С. Гурьянов; в 1854 году из Орловского и Полтавского кадетских корпусов в Дворянский полк перевелись Я. Жидкевич и В. Миршевцев. В 1857 году, то есть уже после отъезда Домбровского, всех их вместе с несколькими другими воспитанниками признали виновными в хранении и распространении «непозволительных» стихов и подвергли довольно строгим наказаниям. Можно предполагать, что Домбровский не только был знаком с этими воспитанниками, но и пользовался так или иначе собранными у них произведениями «потаенной» поэзии и прозы.

Он вполне мог видеть и ту записную книжку с запрещенными сочинениями, которая была отобрана в 1858 году у воспитанника П. И. Семевского, брата будущего редактора «Русской старины» М. И. Семевского, учившегося вместе с Домбровским. Впрочем, записные книжки или тетради с произведениями «потаенной» литературы в то время вовсе не были редкостью, особенно в Петербурге, да еще среди учащейся молодежи. Довольно значительное число таких книжек и тетрадок, появившихся в годы Крымской войны и старательно пополнявшихся в последующие годы, дошло до наших дней. Имел ли что-либо подобное Домбровский, точно неизвестно. Возможно, что имел, и, уж во венком случае, он не раз видел рукописные собрания запрещенных сочинений у своих товарищей и знакомых.

На протяжении двух лет, проведенных в Дворянском полку, Домбровский числился во 2-м специальном классе 5-й дворянской роты (в той же роте, между прочим, числился третий из братьев Семевских — Александр, который позднее арестовывался за участие в освободительном движении). Весной 1855 года в этой и других ротах, где были специальные классы, начались выпускные экзамены. Сохранилась ведомость, в которой зафиксированы все оценки, полученные экзаменующимися. Домбровский получил из двенадцати возможных по закону божьему 12 баллов; по русскому и одному из иностранных языков (вероятно, французскому) — 10; истории — 11; статистике — 7; по законоведению, математике, химии, тактике, артиллерии и двум видам черчения (топографическому и артиллерийско-фортификационному) — 10; фортификации, строевой службе и поведению — 9. Общая сумма баллов, как подсчитано в ведомости, равнялась у него 147, средний балл «по наукам» (то есть без учета балла по поведению) составлял 9,12. Для сравнения отметим, что у М. И. Семевского — одного из лучших в выпуске — общий балл был 216, у одного из слабейших — будущего историка кавказских войн В. В. Потто — 126; вообще же максимум достигал 228, минимум находился где-то около 110 баллов.

При назначении выпускников на службу отметки играли существенную роль наряду, разумеется, со связями, родословной и состоянием. Лучшие по успеваемости и наиболее состоятельные назначались в гвардию или прикомандировывались к столичным военно-учебным заведениям для продолжения образования и даже для подготовки к «замещению должности» преподавателей. Следующую группу выпускали в артиллерию; затем шли инженерные войска, кавалерия и пехота. Усвоившие «курс наук» хуже всех, попадали в корпус внутренней стражи. Домбровский оказался двадцать первым среди назначенных в артиллерию; это значит, что он, хотя и не был в числе первых, все же по успеваемости входил в треть наиболее хорошо подготовленных воспитанников своего выпуска.

В один прекрасный день выпускникам торжественно Начитали «высочайший» приказ о производстве их в первый офицерский чин. Приказ начинался обычной формулой: «Его императорское величество в присутствии своем в Санкт-Петербурге июня 11-го дня 1855 года соизволил отдать следующий приказ…» Далее перечислялись все, кто «производится по экзамену» из такого-то учебного заведения в такую-то войсковую часть. О Домбровском говорилось, что он из унтер-офицеров Константиновского кадетского корпуса (так с марта 1855 года стал называться Дворянский полк) производится в прапорщики находившейся на Кавказе 19-й полевой артиллерийской бригады, В ту же бригаду получили назначение И. Епифанов, В. А. Жданов и И. Татаринов, в соседнюю — 20-ю бригаду — был назначен Карганов. Двое из них, а именно Жданов и Карганов, приняли впоследствии участие в освободительном движении.

Переход на иную ступеньку общественной лестницы, приобретение всех прав самостоятельного человека сопровождались радостной суетой и многими хлопотами. После десяти лет регламентированной до мелочей жизни в кадетском корпусе и Дворянском полку независимое положение офицера, новый, с иголочки, мундир и первое а жизни собственное жалованье, особенно заметное для таких, как Домбровский, у которых почти никогда не было даже карманных денег. Мало у кого из выпускников все это не вызывало приятного головокружения, не порождало радужных надежд и грандиозных планов, мало кто не забыл на время о том, что независимость младшего офицера царской армии весьма относительна, жалованье — невелико, а расчеты на блестящую карьеру при отсутствии протекции более чем эфемерны. Вероятно, дань юношеским иллюзиям отдал и Домбровский, получивший офицерский чин в 19 лет. Тем более что он считал военное дело своей специальностью и не мог не мечтать о ратных подвигах, о применении на практике тех знаний, которые приобрел за годы ученья. Поэтому свое назначение на Кавказ Домбровский воспринял с радостью.

По сохранившимся документам можно подробно проследить за перемещениями Домбровского в столь памятное для него лето 1855 года. Вторая половина июня ушла на экипировку, приобретение дорожных вещей и всего того, что необходимо для уезжающего за тридевять земель молодого офицера. В понедельник 27 июня к 10 часам утра Домбровского вместе с другими уезжающими на Кавказ офицерами вызвали за получением документов в штаб инспектора всей артиллерии, которым был один из великих князей. Следующая неделя ушла на завершение сборов и прощальные визиты преподавателям и знакомым; наверное, не обошлось без нескольких пирушек, которыми новоиспеченные прапорщики в эти дни должны были по традиции отметить свое производство. А в среду 6 июля их уже не было в Петербурге. Приказ, отданный в этот день директором Константиновского кадетского корпуса и включавший среди других фамилию Домбровского, гласил: «Отправляемых к местам служения произведенных из воспитанников сего корпуса 11-го минувшего июня ниже сего поименованных офицеров из списка корпуса исключить».