Марк Ферро - Николай II

Все эти факты более или менее связаны между собой… Конечно, уже отмечалось, что Мария упоминает о своих трех сестрах в письменном свидетельстве, а устно вспоминает об исчезновении Анастасии… Отмечалось также, что с этой историей связаны именно те большевистские деятели, кто открыто заявлял, что мать и дочери Романовы живы:

в первую очередь — Г. Чичерин, чья роль была основной в силу выполняемых им в 1918 году функций;

далее — Г. Зиновьев, поскольку его сотрудница находилась в Перми во время переезда семьи;

М. Литвинов, который работал вместе с Чичериным и заявил, что они живы, в декабре 1918 года, после перемирия, когда уже не было необходимости вводить в заблуждение немцев о положении дочерей Николая II и его жены.

Этот момент важен, поскольку можно предположить — как, в частности, это и делает русский историк-антибольшевик С. Мельгунов, — что переговоры между большевиками и немцами были сплошным обманом: большевики обсуждали вопрос об освобождении дочерей царя, прекрасно зная, что их нет в живых.

Фактически мы располагаем довольно солидной информацией об Анастасии и Марии. Она взаимно подкрепляется, однако не является неопровержимо доказуемой, так как свидетельства Марии были опубликованы слишком поздно. Алексис де Дураццо опубликовал свои доказательства после того, как прочитал работу Саммерса и Менгольда, которые расчистили ему путь. Однако он не читал «Гибели царской семьи» Росса, опубликованной в 1987 году [34] Мы долго расспрашивали его в Мадриде в марте 1989 года. . Тем не менее скудость сведений об императрице и Татьяне делает эти утверждения гипотетическими. Он пишет, что Александра была помещена в один из монастырей в Подолье, но ничего не сообщает о Татьяне, кроме того, что она переписывалась со своей бабушкой. Правда, существует неопубликованная информация о Марии и Анастасии. Прежде всего прямое указание князя Гика на то, что в 1920 году ему было известно о свадьбе великой княгини Марии с князем Долгоруким. Кроме того, он утверждает, что великий князь Кирилл просил румынскую королеву Марию, внучку Александра II и королевы Виктории, «более не упоминать о пребывании проездом в Бухаресте двух великих княгинь» (Марии и Анастасии) в 1919 году «по причинам семейного свойства». В том же году Ханна Пикула в своей книге «Мария — королева Румынии» сообщает, что английский двор дал понять румынской королеве, что дочери царя Марии Николаевне не будет оказан достойный прием, если она приедет в Лондон. Это можно объяснить тем, что английский двор не хотел вспоминать о поведении Георга V в 1917–1918 годах, даже если позже король финансировал планы спасения царской семьи северным путем. Нет ли здесь указания на то, что английский двор примкнул к другой ветви семьи Романовых, что было бы последним отголоском неудавшейся дворцовой революции 1917 года?

«Они решили вести себя наподобие хищных зверей», — заметила королева Румынии… Примерно то же сказал советский дипломат доктору Боткину-младшему, находившемуся в Соединенных Штатах: «Романовы поступили с Анастасией более жестоко, чем большевики…»

Сохранилась также фотография, где сняты вместе Мария и Ольга в 1957 году. Но они ли это? Есть еще одно свидетельское показание, данное в 1983 году: монахиня Паскалина Ленерт, служанка Пия XII, утверждает, что папа действительно видел двух княжон Ольгу и Марию («Это были они!») в Ватикане, но она не может указать точную дату встречи… очевидно, между 1939 и 1957 годами.

Все эти свидетельства не дают однозначного ответа на вопрос: какой была настоящая смерть Николая II и что означает молчание по этому поводу?

«Непризнаваемая гипотеза» предполагает иную смерть Николая II. Возвратимся к середине июля 1918 года. По версии, которую излагает принц Анжуйский — Алексис де Дураццо, опираясь на свидетельство своей бабушки, события развивались следующим образом:

«23 июня 1918 года (т. е. 6 июля) Юровский вывез императора из дома Ипатьева для переговоров… Он встретился с двумя лицами, прибывшими из Москвы… и они предложили ему выехать за границу, если он согласится на определенные условия. Император ради спасения своих близких согласился… 9 июля его вернули обратно… 12 июля Юровский сообщил императорской семье, что им следует приготовиться к длительной поездке, которая будет совершена в глубокой тайне. Для этого он попросил императора изменить внешний вид… 15 июля он сообщил императору, что его увезут первым вместе с Алексеем, отдельно от остальной семьи. Моя бабушка Мария категорически утверждала, что их увезли ночью 15 июля… Куда отвезли, моя бабушка не знала…»

Это показание подтверждают обнаруженные в доме Ипатьева остриженные волосы (с головы и бороды). У девушки, которую осматривал доктор Уткин, были короткие волосы — еще одно подтверждение. Правда, все четыре дочери царя уже были обриты однажды, за год до этого, как свидетельствует фотография.

Что произошло после этого? Только в показаниях Терентия Чемодурова (см. «Гибель царской семьи»), слуги, избежавшего убийства, дается подробный рассказ о последующих событиях. Рассказ появился за подписью корреспондента «Нью-Йорк таймс» К. Аккермана в «Вестнике Маньчжурии» № 31.

Свидетельство Парфена Алексеевича Домнина, на самом деле Чемодурова Терентия Ивановича:

«Начиная с первых дней июля над городом появились аэропланы и летали довольно низко, бросая иногда бомбы, в большинстве не приносившие вреда. В то же время появились и слухи, что чехословаки приготовляются занять город. В один из таких вечеров Николай вернулся со своей обычной прогулки по саду в необычном возбуждении; помолившись перед иконой Николая Чудотворца, он бросился на кровать не раздеваясь; никогда раньше он так не делал.

— Позвольте мне вас раздеть, — сказал я.

— Не беспокойтесь, старина, — ответил Николай, — у меня тяжело на сердце, и я чувствую, что уж недолго проживу. Может быть, сегодня… — и бывший царь не кончил фразы.

— Бог с вами, что вы говорите, — возразил я. И он рассказал мне, что во время прогулки в саду он получил известия о заседании специального комитета совдепа казачьих и красноармейских депутатов Урала, которое должно решить его судьбу, ввиду слухов, что он собирается бежать с чехословаками, в свою очередь обязавшимися будто бы вырвать его из рук Советов.

— Я не знаю, что может случиться, — сказал Николай в заключение.

Царь содержался под строжайшим надзором: ему не позволяли ни покупать газет, ни даже выходить сверх краткого времени для прогулок… Царевич все это время болел. Раз он вбежал в комнату отца в слезах и, совершенно вне себя, бросился на руки отцу и, сквозь рыдания, едва выговорил: