Елена Морозова - Мария Антуанетта

Не имея более собственных кандидатур, она послушалась теток и присоединила свой голос в поддержку 73-летнего графа де Морепа, в свое время отстраненного от министерской должности Людовиком XV, обвинившим его в сочинительстве фривольных куплетов о тогдашней фаворитке Помпадур. Для Людовика XVI Морепа был хорош именно своей принадлежностью к прежнему двору, за который молодой король цеплялся как за соломинку. Он очень боялся править, тем более самостоятельно, и страх этот был заметен даже королеве. «Повсюду при виде короля звучали здравицы и восторги. Он их, несомненно, заслуживает, ибо он честен и искренне хочет творить добро; но меня волнует, как долго французы будут относиться к нему с восторгом. Я мало что понимаю в делах, но даже я вижу, что придется преодолевать много трудностей и препятствий. Надо признать, покойный король оставил дела в ужасающем состоянии, и очень трудно угодить всем, особенно в стране, где живость народного характера требует, чтобы все было сделано сразу и быстро», — писала Мария Антуанетта матери, явив при этом недюжинную прозорливость.

На беду свою Людовик XVI не доверял никому, включая самого себя, так что теткам даже не пришлось его особенно уговаривать принять кандидатуру престарелого Морепа. «Я король, а это накладывает множество обязательств, но мне всего двадцать лет, и у меня нет необходимых знаний», — признавался Людовик Морепа, призывая почтенного старца после 25-летнего перерыва занять пост министра без портфеля и королевского ментора. Общественность выбор юного короля не слишком удручил; пока молодости его прощали всё и, несмотря ни на что, уповали на будущее.

«Выбор Морепа меня удивляет; впрочем, его приписывают теткам», — сообщила свое мнение дочери Мария Терезия; одновременно она советовала ей не выставлять себя и пребывать в тени короля, ибо «салический закон требует, чтобы король был один». Но закон этот, согласно которому женщине нельзя занимать престол и передавать престолонаследие по женской линии, действовал только во Франции, поэтому, выросшая в Австрии, Мария Антуанетта не обратила внимания на предупреждение матери, ибо с детства привыкла видеть перед собой пример мудрой и суровой правительницы. С назначением Морепа Мадам Аделаида приободрилась: у нее появилась надежда, что она сможет руководить королем, и сестры, наконец, займут подобающее место при дворе. Министром иностранных дел король назначил графа де Верженна, опытного дипломата, долгое время служившего французским послом в Константинополе, а затем в Швеции, где он поддержал переворот, совершенный королем Густавом III. Генеральным контролером финансов, сменившим непопулярного аббата Террэ, стал бывший интендант Лимузена, философ и экономист Тюрго. Король доверял новому министру «Тюрго честный человек, — говорил он, — и мне этого достаточно». И со вздохом добавлял: «Жаль, конечно, что он не посещает мессы». Ряд мер Тюрго, направленных на оздоровление экономики, оказались непопулярными как среди народа, так и знати, чьи расходы за счет казны Тюрго старался всемерно сократить. Вскоре один только король продолжал поддерживать своего министра. «Я обращаюсь не столько к королю, сколько к доброму и справедливому человеку», — писал Тюрго Людовику XVI, предлагая провести очередные реформы: обложить налогом дворянство и духовенство и сократить привилегии дворян.

Внимательно наблюдая за молодой королевской четой, Мерси составил подробное донесение для Марии Терезии: «Королеве прекрасно известно о тех возможностях, коими располагают бездарные королевские тетки, а также об опасности, исходящей от их окружения… однако по причине кроткого, чувствительного и отчасти легкомысленного характера королева в минуты умиления либо в приливе услужливости может необдуманно дать обещания или взять на себя обязательства, коими другие могут легко злоупотребить. Так, после смерти покойного короля… тетки устремились в политику и посоветовали призвать графа Морепа; королева же по причине своей любезности донесла их советы до короля. Если с самого начала публика заметит, что король позволяет собой управлять <���…> доверие к королеве резко упадет. Я умолял ее каждый раз как следует подумать, прежде чем впутываться в какое-либо дело, касающееся политики. Ей не следует мириться с тем, что в дела управления государством вмешиваются члены семьи. И прежде всего граф и графиня де Прованс и граф и графиня д'Артуа, а также королевские тетки; полагаю, в этом вопросе Ваше Величество должны меня поддержать. <���…> Король, если я не ошибаюсь, обладает целым рядом достойных качеств, но любезность в их число не входит. Он позволяет себе резкие высказывания, занятия делами часто приводят его в дурное расположение духа; королеве придется мириться с этими недостатками: от этого зависит ее счастье. Супруг любит ее; если она будет вести себя сдержанно, услужливо и ласково, она получит полную власть над королем; однако она должна управлять им так, чтобы никто не смог об этом догадаться. Также крайне важно, чтобы она постоянно делила с королем ложе. Полагаю, Ваше Величество напомнит ей об этом в своих письмах». Мерси четко уловил: при дворе создалась своего рода «партия противодействия королю» и, разумеется, королеве, ибо, как прошел слух, королева управляет королем. Так это или нет — в любом случае ошибки и промахи можно взвалить на нее. Возглавили партию братья короля, обиженные, что никого из них не пригласили войти в состав королевского Совета. Особенных гадостей следовало ожидать от Прованса: он не мог простить брату, что тот родился раньше его.

Понимала ли Мария Антуанетта, насколько ее положение уязвимо? Скорее всего, нет. Она словно ребенок наслаждалась обретенной, наконец, свободой делать все, что ей заблагорассудится, не спрашивая ни у кого разрешения. Король, разумеется, не в счет. Став королем, Людовик, как и Мария Антуанетта, получил свободу действий, однако эта свобода ему вряд ли была нужна. Впрочем, теперь он, искупая свою беспомощность в постели, мог исполнять любые прихоти жены. Постройка внутренней лестницы, соединивший его версальские покои с покоями Марии Антуанетты, дала ему возможность, не привлекая внимания посторонних, сиречь любопытных придворных, посещать супружескую спальню. Но посещал ли он ее, а если посещал, то как часто? Испанский посол граф д'Аранда, по-прежнему бдительно следивший за интимной жизнью королевской пары, отмечал, что после прививки фигура Людовика стала менее рыхлой, он подтянулся и выглядел очень крепким физически.