Елена Морозова - Мария Антуанетта

По сегодняшним меркам, Мария Антуанетта стала своего рода иконой стиля, с чем, разумеется, не могло смириться старшее поколение двора, презрительным шепотом называя ее «королевой модной лавки». Погоня за модой требовала денег. «Расходы моды превосходят в наши дни расходы на стол и экипажи. Несчастный супруг никогда не может вычислить заранее, какой цифры достигнут эти постоянно меняющиеся фантазии», — писал Мерсье отнюдь не о королевском дворе. Мадам Кампан считала, что из-за юных дам, желавших быть похожими на королеву и тративших все больше денег на модные товары, пошел слух, что королева задумала разорить француженок. В Париже рассказывали, как однажды королева упрекнула одну из дам в том, что та скупится тратить деньги на модные платья, на что та ответила: «Мадам, нам приходится платить не только за свои платья, но и за ваши». Если верить современникам, модные фантазии королевы обходились в астрономические суммы. Только в первый год своего правления Мария Антуанетта истратила на предметы красоты 300 тысяч ливров (при бюджете в 200 тысяч), и это притом что на платья выделялось отдельно еще 150 тысяч ливров. К концу 1776 года долги королевы составляли 500 тысяч ливров. И это не считая пары браслетов, приобретенных за 400 тысяч ливров, и роскошных длинных серег из чистейшей воды бриллиантов, купленных у ювелира Бемера, того самого, который через десять лет создаст невиданной красоты ожерелье; кража этого ожерелья окончательно погубит доброе имя королевы. Помимо платьев и дорогих украшений (а украшения от Бертен, будь то даже простенькая шляпка или косынка, всегда стоили дорого), Бертен ввела в моду прически под названием «пуф». Волосы поднимали высоко надолбом, при необходимости начесывая их на каркас, и делали из них своеобразный фундамент для последующего создания композиций с использованием самых разнообразных предметов: цветов, фруктов, овощей, чучел птиц, драгоценностей, специально изготовленных фигурок. «Пуф» мог рассказать о событиях в жизни своей владелицы: у герцогини Шартрской, например, в прическе были фигурки младенца с няней, напоминая, что у герцогини недавно родился сын. Мария Антуанетта придумала себе «пуф» в честь оспопрививания: оливковая ветвь, вокруг которой обвилась змея Эскулапа, угрожавшая прекрасному цветку. У кого-то на голове высился фрегат «Ла Бель Пуль», отличившийся в сражении с англичанами… Чтобы изготовить «пуф», времени требовалось от двух до шести часов, высота прически могла достигать метра. В сезон 1776/77 года особенно модной стала прическа «еж», по словам современников, окончательно разорившая шляпниц: волосы поднимались наверх и закреплялись лентами. Леонар, личный куафер королевы, приезжал в Версаль в карете, запряженной шестеркой отличных лошадей. «На женских головах появлялись последовательно: ветряные мельницы, рощицы, ручьи, овцы, пастухи и пастушки, охотники в лесной заросли. А так как все эти украшения и прически не могли помещаться в визави (двухместной карете. — Е. М.), то была создана особая система пружин, которые их поднимают и опускают», — усмехался Мерсье. Сколько стоили такие прически? Никто не мог сказать в точности, во всяком случае, экономными их никак нельзя было назвать. Прически украшали перья — эгретки, плюмажи, пучки перьев, сады перьев. Перья вызывали основной град насмешек, ибо в глазах публики колыхавшиеся султаны из перьев над женской головкой символизировали женское легкомыслие. Птичьи головки. На высокие прически появилось множество карикатур, причем, как замечает Кампан, некоторые придавали карикатурным лицам сходство с королевой. Прически с перьями возмущали и Марию Терезию: «Не могу не высказать своего мнения о ваших прическах, о которых я узнала из газет; говорят, что если измерять от корней волос, то высотой они будут целых 36 дюймов, и это без массы лент и перьев, что их украшают! Вы знаете, я никогда не пренебрегала модой, но следовала ее требованиям умеренно, чрезмерно же — никогда. Молодой, хорошенькой королеве, полной очарования, совершенно ни к чему подобные излишества!» «Да, я немножко украшаю себя. И почему бы мне не носить перья, когда их носят все? После окончания сезона балов высота причесок уменьшилась», — отвечала матери уже далеко не во всем покорная дочь.

Когда историки начали исследовать траты членов королевской семьи, оказалось, Мария Антуанетта не слишком выбивалась из общих рядов. Граф д'Артуа задолжал 21 миллион ливров, граф Прованский — 10 миллионов, поездка королевских теток на воды в Виши обошлась казне в три миллиона ливров. Вместе с тем дамы, приближенные к королеве, единодушно подчеркивали исключительно скромный и экономный характер ее величества. Ела королева мало, пишет мадам Кампан, больше всего любила жареную курицу, пила только воду, на завтрак предпочитала чашку кофе с особой булочкой, рецепт которой она привезла из Вены [11] Речь идет о знаменитых французских круассанах. . «Ванну королева принимала в длинной фланелевой рубашке, застегнутой до самого ворота, а когда выходила из ванны, требовала, чтобы две служанки держали перед ней большую простыню», — вспоминает Кампан. «Королева никогда не была повинна ни в расточительстве, ни в растратах», — пишет в своих воспоминаниях графиня д'Оссон, возлагая основную вину на «министра моды»: «Мадемуазель Бертен всегда выставляет полную сумму, не указывая конкретно, во что обходится отделка и прочие мелочи. Так, например, за платье к Новому году она запросила 6000 ливров! <���…> Мадемуазель Бертен полагает, что заслужила, чтобы ей или, по крайней мере, ее ценам доверяли с закрытыми глазами». Растраты, по мнению графини, совершались вокруг королевы — горничными, белошвейками, кастеляншами, фрейлинами. В этом с ней не поспоришь. Мария Антуанетта (в отличие от Людовика) никогда не любила цифры и подписывала счета не глядя, что открывало простор для мошенников, не только завышавших суммы к оплате, но и выписывавших лишние метры кружев, лент, тафты, лишние пары туфель… Платья, надетые один раз, а иногда и вовсе не ношеные, раздавались придворным дамам, позволяя им экономить свой бюджет. Когда гардеробом заведовала мадам д'Оссон, она по мере возможности пыталась сократить количество платьев королевы, но безуспешно. Раздавая практически новые туалеты, Мария Антуанетта говорила: «Мои фрейлины недешево заплатили за свои должности, и я должна как-то вознаградить их». Королева любила радовать своих друзей щедрыми подарками; только спустя много лет она обнаружит, что большинство друзей вращались вокруг нее именно в расчете на милости, подарки и покровительство. Традиционный двор королевы, включая рассыльных, состоял примерно из пятисот человек, которым выплачивал жалованье министр Королевского дома. По тамошним меркам, штат не слишком большой: у короля значительно больше. Как и в любом штате знатной особы, множество служителей, подчиняясь этикету, исполняли всего одну — но очень почетную! — обязанность. Например, паж, носивший шлейф королевы, не имел право подать королеве плащ или занести шлейф на половину короля, ибо при входе его должен был подхватить другой паж. И никто не хотел расставаться ни с привилегиями, ни с синекурами. Тем не менее королева писала матери: «Матушка, вы можете быть спокойны: я не введу короля в большие затраты; наоборот, я отказываюсь принимать прошения, где речь идет о деньгах». Видимо, ее величество в самом деле жила в волшебной сказке, где королевы могут все, а потому, добиваясь выплат и пенсий для друзей, она старалась отлучить от казны всех остальных и полагала, что поступает справедливо и экономит государственные деньги.