Нина Соболева - Год рождения тысяча девятьсот двадцать третий

И я решила взять лист бумаги сама, т. к. он приедет через неделю только, а мама скажет: «Без папы нельзя!». И вот я вынула из стола одну папку, другую — бумага есть, но тонкая. А когда развязала тесемки темной папки, то увидела, что там сверху лежат листы, напечатанные на машинке, и замечаю, что там часто фамилия Лаврентьева повторяется. И вдруг на середине страницы бросается в глаза фраза: «…Лаврентьев громко распинался о товарищах (перечень фамилий), как о вражеском охвостье…».

Я даже будто оглохла. Кто же смеет так говорить о папе?! И почему такую бумагу он хранит в своем столе?..

Конечно же, я прочитала эти листы с первых до последних строк. И даже не вспомнила о том, что нельзя читать чужие письма. А это письмо папа написал в мае 1938 года и требует, чтобы с него сняли обвинение в клевете на товарищей по работе. А обвиняли его, оказывается, публично, на партпленуме в феврале того же года.

И так страшно мне было читать все это, так как не могла понять, были ли основания его обвинять или нет. И еще — там фамилии его знакомых, которые я часто от него слышала, и он говорил о них как о хороших людях. А некоторых и я знаю: на даче в Мельничьем ручье жили рядом с семьей одного, другой — Кабалкин — у нас дома бывал, и папа с ним на стадион ходил — длинный веселый дядька… И вдруг папа о них и о других работниках сказал, что они «охвостье», и они «не проверены», и у них «зиновьевская практика работы»… А ведь Троцкий и Зиновьев еще давно врагами народа объявлены, и я помню, как папа вырывал их портреты из своих книг, а фамилии вычеркивал черной тушью… Значит, получается, папа вроде обвинил тех, с кем работал, и даже других, в том, что они стали «врагами народа»?!

Все это очень трудно (и страшно) понять и поэтому я лучше возьму и перепишу сейчас из этого письма самое главное и спрячу в свой тайник, а потом когда-нибудь еще что узнаю или осторожно у мамы расспрошу и тогда, может, все разъяснится.

Значит, письмо это написано 3 мая 1938 года. «В Партком работников РК ВКП(б) Октябрьского района г. Ленинграда» (папа там работал, а в прошлом году его перевели в Горком, в Смольный в какой-то «оргинструкторский отдел»). А копия этого письма отправлена в Горком ВКП(б). Дальше цитирую прямо с письма: «Мне, как члену партии, на пленуме РК ВКП(б) 27 февраля (т. Никитиным) и на партсобрании работников РК 11-го марта (т. Маев) — в мое отсутствие, когда я был болен, предъявлено обвинение, на которое даю объяснение.

Т. Никитин: «…какие конкретные данные имелись у т. Лаврентьева по обвинению тов. Эркку, Гейликмана, Маева, Кабалкина и Шишина в том, что они являются охвостьем Шульмана?»

Т. Маев: «…т. Лаврентьеву, который громкогласно распинался на Пленуме РК о роспуске Бюро и дал информацию обследовательской комиссии о т.т. Маеве, Эркку, Кабалкине, как о «вражеском охвостье», не дали должного отпора и прошли мимо этого факта совершенно спокойно. Поведение Лаврентьева содержит в себе элемент карьеризма».

Говорю твердо на данное обвинение, что никогда и нигде я не давал сведений и не вел разговор, что т.т. Эркку, Гейликман, Маев, Кабаякин и Шишин являются вражеским охвостьем. (Этот факт проверялся т. Шваревым и он не подтвердился).

Я говорил комиссии Горкома на их заданный вопрос, что в Райкоме существовала семейственность, работники делились на группы, и одна из групп — это т.т. Николаев, Маев, Гейликман, Кабалкин, которые были ближе к Шульману и Диманису». (Но ведь если Шульман и Диманис враги народа, а названная папой группа «ближе» к ним, значит, он этим и обвиняет их всех… А как же он пишет, что «…никогда и нигде не давал сведений»?) «…По данному вопросу говорилось на Пленуме РК, что отражено в резолюции. Так что обвинение т.т. Никитина и Маева ни на чем не обосновано. Помимо этого мне предъявлено обвинение (т. Шваревым), что мое выступление на январском Пленуме Райкома является якобы необоснованным обвинением ряда товарищей, а также — о стиле работы, перешедшего от Шульмана и Диманиса.

I. О стиле работы РК — мое выступление: «Мы говорили о стиле работы нашего РК партии, т. е. о том стиле, который перешел от Шульмана и Диманиса. Мы признали в своем решении, что в РК процветало подхалимство, семейственность, отсутствовала критика и самокритика, было еще раз подчеркнуто существование либерального отношения. Указывая ряд причин, ряд фамилий, когда первичные организации исключали из партии, а РК отменял эти решения, а между тем через некоторое время эти лица были арестованы» (из стенограммы Пленума). Решение январского Пленума РК, § 3 говорит: «Бюро РК не изменило еще систему работы Райкома, не устранило вредных методов работы, практиковавшихся врагами народа Шульманом и Диманисом».

Данное решение Пленума существует и на сегодняшний день, так что мое выступление правильно.

II. О том, что я якобы обвинил в своем выступлении т. Никитина в зиновьевской практике работы. Я говорил: «т. Никитин здесь однобоко говорил, а о себе не говорил. Он уже имел хвост и эта практика у него продолжается». (Так и написано — «имел хвост»… Это вроде как «вражеское охвостье» или просто о каких-то ошибках в работе?)

«…У Никитина имеется хвост и порядочный, это известно и нам и Горкому. Но на сегодня, в свете разбора сегодняшнего вопроса, мы не должны обходить, что знаем, и должны говорить все. Вы помните, что он имел в прошлом большую политическую ошибку — подписал политическое письмо. Второе — он уже будучи здесь в Райкоме подписал две рекомендации, а за эти рекомендации много нас греют — оказались впоследствии врагами народа.

В своем выступлении я ни в коем случае не подозреваю т. Никитина на основе данных фактов (подчеркнуто красным карандашом — Н.С.) в зиновьевской практике работы, но я имел в виду вредную практику Райкома, в частности т. Никитина, как 1-го секретаря — побольше исключить, поменьше принять…» (Опять не понимаю — если этот Никитин подписал две рекомендации, а потом это оказались враги, то, значит, он виноват в том, что «спешил» больше принять в партию, а вовсе не «побольше исключить, поменьше принять»…)

«…т. Никитин в своем выступлении на данном Пленуме смазал этот важный участок работы, отнеся все недочеты на время работы врагов народа Шульмана и Диманиса. Т. Никитин говорил: «Я должен сказать, мы устранили крупнейшие недостатки в работе Шульмана и Диманиса, которые здесь существовали годами — это чтоб себя застраховать: покрепче ударить, побольше исключить. Я должен сказать, что за этот год все восстановлены по линии Горкома и КПК. (КПК — это, кажется, контрольная парткомиссия. — Н.С.) то исключенные не при мне, а до меня. Из мною исключенных никто не восстановлен. Наш Райком всегда хвалили за объективные решения дел и обоснованные исключения» (из стенограммы).