Елена Первушина - Петербургские женщины XIX века

Это был один из офицеров, которого я знала более других, особенно жену его (фамилии его я не знаю). У них было еще темнее, но я так хорошо знала расположение их комнаты, что ощупью дошла до кровати и разбудила жену Виктора Васильевича, говоря, что мне необходимо видеть его. Он тотчас же вскочил, я объявила, что хочу видеть Ивана Александровича. Он ответил, что никак нельзя, и начал рассказывать, как Иван Александрович хотел повеситься на полотенце, но, к счастью, полотенце оборвалось, и его нашли на полу без чувств. На это я стала ему доказывать, что мне тем более необходимо видеть Ивана Александровича, Виктор Васильевич колебался, я взялась опять за кошелек, вынула сторублевую ассигнацию и показала ему. Тогда сон у него прошел, он сделался сговорчивее и отправился за Иваном Александровичем, а я вышла на улицу и прижалась у какого-то здания, близ которого проходил какой-то канал (или маленькая речка, не знаю, только тут мы всегда виделись с твоим отцом). Это было довольно пустынное место, где почти не было проходящих.

Вскоре Виктор Васильевич привел узника. Мы горячо обнялись, но едва успели обменяться несколькими словами, как Виктор Васильевич начал торопить нас и все время тащил Ивана Александровича за рукав. Чтобы выиграть еще хотя одну минуту, я сняла с себя последнюю цепочку с образом и отдала Виктору Васильевичу. Он немного подождал, потом опять начал сердиться. Делать было нечего, приходилось расстаться. Я успела только передать Ивану Александровичу кольцо с большим бриллиантом, которое посылала ему мать, и сказала, что напишу все, что имею еще передать ему от нее. Мы простились, и надолго этот раз. Иван Александрович, сделав несколько шагов, вернулся, торопливо передал мне кольцо, говоря, что отнимут, и прибавил, что их, вероятно, скоро увезут в Сибирь. Тогда я сняла с своей руки другое, маленькое кольцо, которое всегда носила и которое было составлено из двух очень тоненьких кольчиков. Я разделила их, отдала ему одно, догоняя его, другое оставила у себя и сказала вслед, что, если не добьюсь позволения ехать за ним в Сибирь, то пришлю другую половину кольца. Все это было сделано в одну минуту. Вскоре вернулся ко мне Виктор Васильевич, которого я просила проводить меня из крепости».

Не зная русского языка, с двумя слугами Полина Гебль отправилась в Читу. Там в Михайло-Архангельской церкви ее обвенчали с Иваном Александровичем. Только на время венчания с жениха были сняты кандалы. Анненковы прожили в Сибири тридцать лет. Полина вела хозяйство, развела большой огород, учила других декабристок огородничеству и кулинарии.

Полина рожала 18 раз, но выжили только шестеро ее детей. После возвращения из ссылки супруги поселились в Нижнем Новгороде, где Полина умерла в возрасте 76 лет.

В XVIII веке после присоединения к России Крыма (1783 г.), Литвы, Польши и Волыни (1793–1795 гг.) еврейское население Российской империи значительно возросло. Свободный выезд за черту оседлости для них запретили, но выдавались специальные разрешения для тех, кому нужно было приехать в столицу по делам. Это, например, Зундель Гирш, поставлявший серебро на Монетный двор Екатерины I, или Леви Липман, выходец из Курляндии, исполнявший при дворе обязанности «обер-гофкомиссара» и «коммерческого агента».

Кроме того, для упорядочения управления российскими евреями в Петербурге сформировали специальную комиссию, в работе которой принимали участие депутаты от еврейских обществ. Возглавляли их купцы из Белоруссии Абрам Перец и Нота Ноткин. Вместе с депутатами приехали члены их семей, еврейская прислуга. Таким образом, в 80-х годах ХVIII века в Петербурге появляется маленькая еврейская община. Ее собрания проходили в доме, где жил Перец — на углу Невского проспекта и Большой Морской улицы. В 1802 году был приобретен участок под еврейское кладбище (в лютеранской части Волкова кладбища). Религия и особые установления в быту надежно отделяли евреев от других жителей города и помогали сохранению национальной самобытности.

С 1828 года в русскую армию стали призывать евреев. Солдаты-евреи вместе с женами и детьми поселялись по месту службы, в том числе и в Петербурге. Позже им было разрешено оставаться в столице и после выхода в отставку. Они занимались ремеслом, мелкой торговлей, поступали на службу в пожарные команды и городскую полицию.

С 50-х годов XIX века по ходатайству крупного еврейского финансиста Евзеля Гинцбурга право жительства в столице получают евреи-купцы 1-й гильдии, евреи-ремесленники, а затем и все евреи, имевшие высшее образование.

В 1869 году в Петербурге по официальным данным, постоянно проживало 6654 еврея (за вычетом выкрестов и нелегальных эмигрантов), из них 2903 женщин, что составило 1 % от всего населения столицы. В Спасской части жили 635 человек, в Московской — 423, в Казанской — 324. В этот период была построена Большая Хоральная синагога.

В 1910 году евреев уже насчитывалось 34 995, из них 17 229 женщин.

Мужчины-евреи выбирали себе профессии врачей, адвокатов, фармацевтов, чиновников, преподавателей высших учебных заведений, журналистов, архитекторов, фотографов. Они владели белошвейными и чулочно-вязальными мастерскими, скорняжными заведениями, слесарными, механическими, столярными мастерскими. Менее образованные и зажиточные становились скорняками, сапожниками, портными, механиками. Женщины традиционно присматривали за домом и детьми, кроме того, они могли заниматься мелкой торговлей, брать шитье на заказ, чтобы поддержать семью. Слава еврейских матерей была вполне заслужена. Так, уровень смертности на каждую тысячу детей до 1 года составлял в конце XIX века среди православных — 282,8; у лютеран — 178,5; у католиков — 149; у магометан — 166,4; у евреев — 130,4.

В рамках еврейских традиций было почитание учености и помощи бедным, сиротам, наделение приданым бедных невест и так далее (на иврите такая помощь называется «цдака» — справедливость — и является одной из религиозных заповедей). Поэтому при еврейской общине возникли многочисленные благотворительные общества, а также Общество для распространения просвещения между евреями России (ОПЕ), Общество охранения здоровья еврейского населения (ОЗЕ), Общество еврейской народной музыки. По данным статистики, 47 % петербургских евреек знали грамоту (среди православных грамотным был 41 % женщин). С 1879 года работала Еврейская народная дешевая столовая, за которой присматривали дамы-попечительницы: баронесса М. Ю. Гинцбург, В. А. Гурьян, А. А. Соловейчик и А. Р. Нисселович.

Рядом с Большой хоральной синагогой организовали девятиклассное мужское и восьмиклассное женское ремесленные училища Общества для распространения просвещения между евреями в России (ОПЕ). В конце века здесь учились 221 мальчик и 208 девочек. Обучение было бесплатным для детей из бедных семей, остальные платили от 7 до 18 рублей в год. В программе было изучение Танах и основ иудаизма (девочкам преподавали сокращенный курс), иврит, русский язык, еврейская и русская история, арифметика, география, природоведение, физика (только мальчикам), рисование, пение. Мальчики обучались слесарному и столярному делу. Девочек учили шить белье и верхнюю одежду, делать искусственные цветы.