Иосиф Лаврецкий - Хуарес

В 1851 году президентом Мексики стал уже известный генерал Ариста, как и Санта-Анна игравший в период войны на руку американским интервентам. Правительство Аристы, опиравшееся на умеренных либералов, дискредитировало себя пресмыкательством перед Соединенными Штатами, финансовыми аферами, коррупцией. В начале 1853 года Ариста без особого труда был свергнут, и его место занял Санта-Анна, который провозгласил себя покровителем церкви и защитником помещичьей собственности. Старый авантюрист, выдавая себя за патриота, пообещал модернизировать армию, обучить ее современному искусству ведения войны, пригласив с этой целью офицеров-инструкторов из Испании и Пруссии. В действительности же Санта-Анна стремился превратить армию в свою преторианскую гвардию.

Захват власти предателем Санта-Анной вызвал в ряде районов Мексики восстания и активное партизанское движение, справиться с которым диктатору было не под силу. Преследование партизан стоило денег, между тем казна Санта-Анны была пуста. Церковники хотя и восхваляли диктатора, но проявляли характерную для них скупость в отношении предоставления ему денежных средств. От банкротства его спасли Соединенные Штаты, отхватив от Мексики за свою «щедрость» новый кусок территории.

Ссылаясь на одну из статей договора Гуадалупе-Идальго, предоставлявшую им право переходить границу в целях преследования воинствующих индейских племен, американские войска вторглись в пределы Мексики и заняли обширную долину Ла-Месилья, размером в 140 тысяч квадратных километров. Американцы через своего посла Гадсдена предложили Санта-Анне уступить им захваченную область за «щедрое вознаграждение». Вот как сам Санта-Анна описывает в своих воспоминаниях последовавший за этим предложением торг:

«Я, сделав вид, будто бы ничего не слышал, сказал послу:

— Мистер Гадсден, я слышу, вы говорите: «щедрое вознаграждение» и, любопытства ради, хотел бы знать, сколько же это составит. Думаю, что это больше той ничтожной суммы, которую мы получили за половину мексиканской территории.

Посол с повеселевшим лицом спросил:

— А во сколько правительство оценивает участок Ла-Месилья?

— Я оцениваю его в пятьдесят миллионов песо наличными.

Мистер Гадсден подпрыгнул в кресле и с удивлением воскликнул:

— О! Пятьдесят миллионов песо — это большая сумма!

— Дорогой сеньор, когда богач хочет что-то приобрести, он хорошо платит.

— Завтра я дам ответ, — сказал он и вышел».

На следующий день Гадсден предложил уплатить диктатору 20 миллионов песо, на что тот немедленно согласился. Санта-Анна не возражал даже, когда американский сенат снизил эту сумму наполовину. «Мое правительство, — писал не без удовлетворения этот предатель, — обсуждая решение сената снизить цену, пришло к выводу, что, хотя и не следовало оправдывать такой поступок, нельзя было не считать удачным, что за участок необработанной земли получено почти столько же, сколько и за половину территории страны».

Но американцы не только заполучили долину Ла-Meсилья за столь ничтожную сумму, они по «грязной сделке Гадсдена», как стали именовать мексиканцы договор, заключенный Санта-Анной с этим дипломатом, добились права свободного передвижения по перешейку Теуантепек, перевода через него войск, товаров и пассажиров, то есть того, против чего столь решительно возражал два года назад Хуарес и другие патриоты.

Полученные от американцев 10 миллионов Санта-Анна истратил на подавление партизанского движения и на пиры и попойки, которые он чуть ли не каждый день устраивал в обществе публичных женщин в президентском дворце, походившем при нем больше на публичный дом, чем на резиденцию главы государства. Дело дошло до того, что одна из приглашенных с улицы «дам», проведя с ним ночь, ухитрилась прихватить с собой все ордена и медали любвеобильного диктатора, в которых она потом разгуливала, вызывая восхищение и зависть своих товарок по самой древней профессии.

Но Санта-Анну, торговавшего страной оптом и в розницу, не могли смутить такие житейские «мелочи». Будучи уверенным в поддержке Вашингтона и местной реакции, он мечтал короноваться императором Мексики. Правда, печальный конец его предшественника в этом амплуа несколько его смущал, но зато его вдохновляла карьера другого авантюриста — Наполеона III, следуя примеру которого он провозгласил себя принцем-президентом, пожизненным диктатором и приказал именовать себя «светлейшим высочеством»… Не забыл Санта-Анна и о своей «знаменитой» ноге, которую он на этот раз торжественно захоронил в столичном соборе рядом с гробницами испанских вице-королей и архиепископов Мексики.

Между тем в провинциях, в том числе в Оахаке, местную власть захватили ставленники его «светлейшего высочества». Одним из первых актов нового губернатора Оахаки генерала Мартинеса было удаление Хуареса с поста директора Института наук и искусств и с должности профессора. Но этого самозванному губернатору показалось недостаточно, и он поручил некоему Максимо Ортису убить Хуареса. Ортис, в прошлом один из единомышленников Хуареса, перебежавший затем в стан реакции, нанял напротив резиденции дона Бенито дом и 9 марта 1853 года, когда Хуарес сидел со своей супругой Маргаритой на балконе, выстрелил в него, но промахнулся. Хуарес встал, ушел в комнаты, откуда вернулся с пистолетом и крикнул Ортису: «Если ты хочешь убить меня, то сделай это лицом к лицу». Ортис отказался от предложенной дуэли и поспешил скрыться из города.

По приказу Санта-Анны левых либералов смещали с постов, подвергали различным гонениям, арестовывали, высылали из страны. Такой же участи подвергся вскоре и Хуарес. 27 мая по приказу губернатора он был арестован и выслан, сопровождаемый кавалерийским эскортом, в город Халапу, штат Веракрус, причем по дороге один из солдат выстрелил в него, пытаясь убить. К счастью Хуареса, и этот убийца промахнулся.

В Халапе Хуарес был отпущен на свободу и некоторое время жил под наблюдением местных властей. В начале сентября он был вновь арестован лично сыном диктатора Хосе Санта-Анной и заточен в крепость Сан-Хуан-де-Улуа. Там он содержался в сыром каземате вплоть до 9 октября, когда ему было объявлено, что по приказу «светлейшего высочества» его высылают в Европу. Хуареса препроводили на английский корабль «Авон», который в тот же день отплыл из Веракруса в Гавану. Здесь Хуаресу удалось покинуть корабль. Он надеялся, что из Гаваны сможет переправиться в Новый Орлеан, являвшийся в то время центром мексиканской политической эмиграции в Соединенных Штатах.

Между тем донья Маргарита после ареста мужа уехала в провинциальный городок Эглу, где при помощи друзей открыла лавчонку, что позволило ей содержать семью. Узнав, что Хуарес находится в заточении в крепости Сан-Хуан-де-Улуа, она направила к нему своего брата Хосе-Марию Macy с небольшой суммой денег. Maca, не застав Хуареса в Улуа, последовал за ним в Гавану, где они оба нанялись матросами на корабль, отходивший в Новый Орлеан, куда прибыли в начале 1854 года.