Николай Японский - Дневники св. Николая Японского. Том ΙII

Потом чтение адресов, потом пение, опять чтение, потом опять чтение адресов, потом опять пение и так далее. И все так чинно, так важно, и все так немножко скучно и немножко комично, особенно когда старик Оогое, едва разбирая стихи Накай и, запинаясь, спрашивал его, как прочесть букву. Накай тут же; говорил я ему: «Прочтите сами ваше стихотворение». Головой мотнул отрицательно; ну и вышло, что его стихов никто не понял, — как не комично? А стихи–то вероятно, в серьезном стиле — перл всех прочих чтений, — Потом прогулки по комнатам, которые, даже и все ученические, премило были убраны для празднества. Обед, к сожалению, даже и слишком роскошный для нас троих: Анны, о. Павла и меня — по 1 ене, прочим гостям по 45 сен. Затем снятие фотографий — сначала школы с нами тремя в группе, потом вышедших из школы, тоже с нами. После сего я предложил показать всем библиотеку, в которой еще никто из них не был. Посмотрели, но только, к сожалению, запачкали снизу «таби»; я и не догадался сказать, чтобы вошли в «зори» и «гета», а «таби» — то для праздника были у всех белые, как снег.

Фукунага Василию дан сильный укор и сказано, что если вперед хоть мало имя его запачкается, служить Церкви не может. Теперь же пусть идет в Кооносу и Казо.

29 марта/10 апреля 1896. Пятница

Светлой Седьмицы.

Ездил в Тоносава, чтобы посмотреть, что нужно поправить: крышу немного и три креста новые на колокольню; куполки без крестов так странно высматривают; Михей же снял кресты, ибо подгнили и покривились. В будущем году нужно будет сделать там капитальные поправки.

Больного учителя математики — Хигуци — там нашел в миссийском доме, где пожить брал позволения две недели тому назад. Какке бедного одолела; еще недели две проболеет.

30 марта/11 апреля 1896. Суббота

Светлой Седьмицы.

В восемь часов оставил Тоносава. На полчаса завернул к о. Петру Кано в Одавара, чтобы сказать ему покрасить снаружи купола и всю Церковь: раз — для благообразия, другой — чтобы сохранить дерево. Если христиане согласятся сложиться на это, то я обещал пожертвовать половину стоимости ремонта. Среди красивого садика Церковь высматривает такою полинялою! И так бьют стекла в Церкви камнями с улицы: три стекла разбитых видел. Внутри Церковь сохраняется чистенько; потоки от дождя только безобразят.

В один час пополудни был снова у себя на Сурагадае. — В шесть часов — обычная всенощная. После же Яков Негуро, катихизатор Аннака, представил свою невесту, которую привез поучиться в Женской школе; она только что окончила курс в городском училище; при ней, конечно, мать ее.

О. Павел Савабе известил, что мать его померла; он не застал ее в живых.

31 марта/12 апреля 1896. Фомино Воскресенье.

Прошедшею ночью, часу во втором, ученик Семинарии, шестого класса, Ной Теразава в компании с какими–то двумя, имена которых еще не известны, стали внизу против Женской нашей же школы и ну бомбардировать ее камнями, из которых один, перелетевши чрез главный дом, разбил стекло в золотошвейной. Полицейский, услыхав удары от камней, бросился с подъема вниз и успел схватить Теразава, тогда как другие два удрали. Его привели в полицию и стали допрашивать; сначала дал ложный адрес, потом сказался; засадили на двое суток в полиции под арест. Я объявил, что он исключается, и просил дознать, кто были другие два, чтобы и с ними поступить так же, если ученики. Вот что значит дурной материал в школе; Ной этот — сын кузнеца, грубый на натуре, всегда на него жаловались за грубость и ссорливость. Бросать камнями в своих сестер без малейшей причины на то — настоящее зверство! Хорошая и педагогия: во втором часу ученик не спит у себя, а шляется по улицам! Таков о. Роман, нынешний заведыватель Семинарии; а господину Кавамото, который специально был готовлен в педагоги, еще не угодно принять школу в свое заведывание. Что будешь делать? Во всем должен быть я один виноват!

Илья Накагава из Каннари пишет: умерла и погребена тамошняя благочестивая христианка Сара Кавамото, племянница покойного нашего священника Иоанна Сакаи и мать Якова Кавамото, тамошнего ныне лучшего христианина. На похороны собралось человек пятьсот язычников, и всех тронуло благолепие похорон, так что говорили: «И нам нужно сделаться христианами, чтобы быть погребенными так хорошо»; еще говорили: «Значит, не правда, что христиане пробивают своих покойников гвоздями и связывают веревками». Подумаешь, какая осторожность нужна при введении христианства во всем, не исключая самых последних мелочей! «Пробивание гвоздями» — непременно взято от заколачивания гвоздями гробных крышек; говорю я, чтобы винтами прикрепляли крышки, — не слышно страшных звуков молотка, но где же в провинциальных Церквах найти винтов и вверток, коли и здесь, в Соборе, почти никогда не заготовят! А «связывание веревками» — это, без сомнения, взято от соломенных веревок, которыми обвязывается гроб в двух местах, чтобы продеть веревки для спуска гроба; эти веревки потом вытаскиваются, а соломенные остаются; язычники и обратили их в узы покойника. Но при погребении Сары, в Каннари, то и другое рассмотрели ближе и поняли, как должно, если только там совсем не было «гвоздей и соломенных веревок».

Из Церквей — отовсюду очень хорошие известия о праздновании Пасхи, лучшие, чем в прошедшем году.

1/13 апреля 1896. Понедельник

Фоминой Недели.

С семи часов обедня, потом панихида. Кутьями были уставлены четыре стола церковных и четыре длинных стола классных. Потом причт отправился служить литии по могилам на трех кладбищах.

Полиция исследовала и нашла, что два другие с Ноем Теразава, бросавшие камни, были тоже ученики Семинарии, Сираиси и Такахаси Матфей.

2/14 апреля 1896. Вторник.

Начались классы после Пасхи.

Учителям–академистам отдан был на суд проступок Теразава и двух с ним. Они рассудили, что жаль выключать из Семинарии. Я согласился с ними, но так как без наказания оставить нельзя, то велел троим выйти в город и быть приходящими учениками до каникул. Если будут учиться исправно и не провинятся ни в чем, то после каникул опять будут приняты в Семинарию. Впрочем, им всем троим пренадлежит очередь в военную службу; быть может, и по необходимости уйдут от нас.

Утром ездил в Иокохаму — по банкам и с визитами к нашим; вечером начали с Накаем переводить Соборное Послание Апостола Иакова.

3/15 апреля 1896. Среда.

Яков Тоохей, катихизатор в Маебаси, прислал белую книжку с просьбою написать в ней на первой странице что–нибудь; книжка приготовлена для написания в ней истории введения христианства в Маебаси и продолжения потом записи Церквей. А такие записи вести по Церквам даваны были многократные внушения и наставления; значит, в Маебаси и не думали до сих пор об исполнении; а Церковь — одна из лучших.