Лео Бретхольц - Прыжок в темноту. Семь лет бегства по военной Европе

— Слава Богу, слава Богу! — воскликнул он и на мгновение крепко обнял меня.

— Слава Богу, слава Богу! — сказал он снова. Это он-то, олицетворяющий спокойствие в нашей семье! Мы обнялись еще раз, и дядя Сэм, отступив на шаг назад, посмотрел на меня.

— Ты изрядно промок, Лео.

Я пожал плечами. Река, пояснил я. Вода немного поднялась.

Было уже далеко за полночь. Я осмотрелся и увидел скромную, скудно меблированную квартиру. Чувствовалось, никто не предполагает оставаться здесь надолго. Мы все быстро превращались в народ, спасающийся бегством. В квартире была спальня, гостиная, кухня и маленькая ванная. Мне постелили на софе. Когда я начал говорить, дядя Сэм остановил меня.

— Сначала, — сказал он, — переоденься.

Я снял брюки гольф и пиджак, который оставил синий след на моей шее. Дядя протянул мне сухое белье и пижаму — все слишком большое, но удобное. Моя одежда отправилась в ванную на просушку. Сидя в кресле, тетя внимательно наблюдала за всем, и мне было приятно ощущать их заботу. Это был теперь мой новый дом.

Открыв портфель, тетя Мина рассматривала, уцелело ли хоть что-нибудь. Все было насквозь мокрым. Она раскладывала вещи на кухонном столе, чтобы они просохли. Я смотрел на фотографии, запакованные мамой. Они были связующим звеном с моим быстро исчезающим прошлым. Некоторые склеились, и их нужно было осторожно разъединить. Я положил носки и обувь на батарею и ощутил поднимающееся во мне тепло.

У меня было чувство, что я вернулся в лоно семьи и религии. Мой талес расстелили сушиться, но тефилин был сильно поврежден и дядя Сэм сказал, что согласно еврейским законам он стал нечистым. Для ритуального очищения он отнесет его в синагогу. Синагога, думал я. Здесь не было необходимости произносить это слово шепотом.

Они спрашивали меня о семье, о настроении в Вене. Из местных газет почти ничего невозможно было узнать. Были ли шансы убежать остальным? Им было ясно, что ни мама, ни мои сестры не смогут убежать из Вены таким образом, как это сделал я. Усталый, я грустно согласился. Было уже раннее утро, когда тетя Мина сказала, что нам всем пора ложиться спать.

— Мы должны быть осторожны, — предостерег дядя Сэм, — так как ты здесь нелегально.

Но и они были в Люксембурге нелегально. Они приехали с временной визой, срок которой уже истек. Надо было делать все, чтобы не быть задержанными полицией. И уж тем более избегать любой связи со мной, так как у меня визы вообще не было.

— Ты должен завтра с утра срочно написать маме, — сказала тетя Мина.

Я кивнул. Засыпая, я все еще чувствовал силу Сауэра, пытался удерживать голову над бешеным потоком и одновременно хотел отправить маме побыстрее весть: я сделал это, у меня все хорошо, спокойной ночи, мама.

Утром я оказался перед лицом новой реальности. Я не мог оставаться долго в этой квартире, потому что все мы были здесь нелегально. Нельзя было подвергать опасности друг друга. Но дядя и тетя заверили меня, что Эзра-Комитет имеет контакты с правительством Люксембурга по проблемам беженцев. Шесть месяцев назад тетя и дядя получили временные визы, так как им удалось доказать, что они собираются эмигрировать в Америку. Люксембург является для них местом временного пребывания, заверили они ведомства, прибежищем на несколько недель. Но шесть месяцев уже не рассматривались как «временные». Да и Америка не очень-то великодушно раскрывала свои объятия. Тетя Софи, сестра Мины, пыталась получить для всех нас визы от города Балтимор, Мэриленд, США. Итак, мы ждали.

Когда тем утром я проснулся в половине одиннадцатого, тетя уже повесила мою выглаженную одежду и приготовила завтрак. Остальная одежда все еще оставалась в Трире, в чемодане, который Хайнц должен был переслать мне вслед.

— Ну разве не чудо? — сказал я. — Сегодня я завтракаю со своей семьей, а еще вчера — с монахами в монастыре.

— Это организовал Эзра-Комитет?

— Конечно. Вы не знали?

— Чем меньше знаешь, тем лучше.

— А моим соседом по комнате был немецкий солдат, — добавил я.

— Что? Немецкий солдат?

— Да.

— Du bist doch meschugge! — «Ты с ума сошел!» — воскликнула тетя Мина. — Только не пиши об этом маме.

Я рассказал им, что мой чемодан остался у солдата, и они встревоженно переглянулись. Я слишком рисковал, говорил их взгляд. После завтрака я написал письмо маме, ни словом не упомянув солдата. Позже мы пошли погулять и во время всей прогулки я держался от них на достаточно большом расстоянии. Осторожно, предостерегали они, все время осторожно.

Но я просто витал в облаках от облегчения. Я был жив, я был на другой стороне реки, которая пыталась поглотить меня целиком. В этом маленьком государстве я чувствовал себя в безопасности. Приветливые Бельгия и Франция были совсем рядом, и можно было видеть живописные Арденны. И Германия была тоже рядом, но теперь уже позади меня. Я облегченно вздыхал, думая, как далеко я успел убежать.

В тот вечер, дома, мы слушали «Радио Люксембург», известный обширностью информации. Я вновь почувствовал себя связанным с внешним миром. Новости были мрачными, но сообщения лишь намекали на серьезность проблем. Обстановка для евреев в Польше ухудшилась. В Германии продолжалась «ариизация» еврейской собственности нацистами. В Вене на улицах по-прежнему происходили непредсказуемые бесчинства. Не напали ли эти бандиты на моих сестер? После новостей, перед тем как лечь спать, мы немного послушали классическую музыку.

— Утром, — сказала тетя Мина, — я иду к врачу. Ты можешь позавтракать внизу в кафе. Мы иногда заходим туда, там хорошо.

— Но ни с кем не разговаривай, — сказал дядя Сэм.

Встав утром, я нашел деньги, которые они оставили мне для завтрака в кафе. Внизу я заказал какао и несколько теплых булочек. Я был в своих, все еще не до конца высохших, брюках гольф, читал газету и старался не бросаться в глаза, выглядеть, как вполне обычный люксембургский парень.

Возможно, посмеивался я про себя, в газете есть статья: «Молодой человек переплыл бурный Сауэр». Я оглядел кафе и увидел мужчину средних лет, который смотрел на меня. Он курил трубку, на нем были бабочка и белый фартук. Я решил, что это — хозяин кафе. Он подошел к моему столу, и я вежливо пробормотал:

— Bonjour.

— Bonjour, — ответил он. — Устраивайтесь поудобнее. Посидите, почитайте.

Я понял это так, что мне не нужно беспокоиться и что мои близкие скоро вернутся сюда. Я подумал, что он знает моих тетю и дядю. Возможно, они попросили его присмотреть за мной. Я успокоился. Несколько гостей с безучастным видом сидели за столиками, покрытыми клетчатыми скатертями.

Мужчина в фартуке ушел за стойку и исчез за занавесом из бус. Я углубился в газету. Когда я поднял глаза, то увидел двух жандармов, решительно входящих в кафе. Они были в синей форме, в кепи с плоским верхом, на широком кожаном ремне у них было оружие.