Ашот Хачатурян - М.Л. Налбандян

В борьбе с идеализмом Налбандян придает важное значение эмбриологии. «Эмбриология, — пишет он, — это… великая наука, правда, она еще молода, но какая будущность ожидает ее — это словами почти выразить нельзя. У благочестивых идеалистов волосы дыбом поднимутся, а в Испании, пожалуй, снова запылают костры инквизиции» (3, 4 , 210). Научное значение эмбриологии Налбандян видит в том, что она подтверждает эволюционную теорию. Таким образом, он мобилизует против идеализма важнейшие достижения химии, биологии, эмбриологии. Однако в обосновании материализма он не ограничивается лишь данными естественных наук. Как и Герцен, он полагает, что естественные науки могут объяснить только происхождение сознания. Что же касается его содержания и законов его развития, то они имеют социальную природу. Исследовать их — задача философии.

Налбандян материалистически решает основной вопрос философии. Идеализм, пишет он, превращает объективный, реальный мир в нечто духовное в своей основе, однако развитие науки подтверждает материальность мира: «Прошли те времена, когда окутанное туманом человеческое воображение из ничего создавало вселенную. „Ex nihilo nihil fit“… Без телесного нет реальной жизни, а тело есть материя…» (там же, 426). Физика, химия доказывают, что материю нельзя ни уничтожить, ни создать, что «природа потерь не имеет». Материя вечна и бесконечна. Развивая эту мысль, Налбандян указывает, что «конец… существует в типическом и индивидуальном только смысле, а вовсе не обширном, естественном, где мы имеем дело с равновесием в бесконечной экономии природы и с различными сочетаниями элементов» (3, 4, 140). Налбандян отвергает идеалистический тезис о нематериальном происхождении психического. Он считает психическое высшим свойством органической материи. Материя в своем развитии порождает жизнь, а с нею — ощущение и мышление. «Мистика, — пишет Налбандян, — разделяет нераздельное — душу и тело», материализм же связывает то, что связано в действительности, учит, что «душа связана с телом, а тело, организм — результат развития природы. Душа подчинена природе…» (3, 1 , 105). Материя вечна, дух же возникает как продукт материи. Следовательно, точка зрения идеализма, объявляющая дух демиургом действительности, есть результат мистификации.

Налбандян рассматривает человека как часть природы: «Жизнь… тела и жизнь человека есть непрестанный обмен веществ. Говоря так, мы не отрицаем моральную сторону человеческой жизни, хотя признаваемая нами мораль… не имеет никакого отношения к Синаю (согласно религиозно-идеалистическому, мистическому взгляду, Синай — воплощение духовного и морального. — А. X. ); мы хотим сказать, что человек — прежде всего физическое существо, а затем уже моральное» (5, 426). Из того факта, что «человек, прежде чем явиться на свет, прежде чем жить, прежде чем осмыслить… свое прошлое, настоящее и будущее… нуждается в материи» (там же, 425–426), он делает вывод о первичности материальных, экономических отношений и вторичности духовной стороны жизни общества. Первичность материального обнаруживается в том, что материальные, экономические отношения определяют сознание людей, их представления и понятия. Сознание, указывает Налбандян, связано с природой не только непосредственно, но и через посредство общественной жизни.

Согласно Налбандяну, любое философское учение имеет источник в объективной действительности. Нет ничего без причин. Так, идеализм не плод выдумки. «Все тончайшие — даже тоньше паутины — идеи метафизических систем имеют свои основания в природе» (там же, 509). Налбандяну не чуждо понимание социальных корней идеализма. Он отмечает, что немецкий идеализм можно понять, лишь зная особенности развития Германии конца XVIII–XIX в. «…Философия Канта, — пишет он, — выросла из современной ему жизни, точно так же, как и философия других мыслителей из жизни их времени» (там же, 458). Значительный интерес представляет следующая обобщающая мысль Налбандяна о немецком идеализме в целом. «Находясь… в действительно жалком положении, германский дух старался найти выход в бесплодных идеалах…» (там же, 465). В своем анализе развития немецкой идеалистической философии, ее причин и движущих сил Налбандян близок к некоторым мыслям, высказанным К. Марксом и Ф. Энгельсом в работе «Немецкая идеология».

Налбандян понимает идеализм как отрыв духовного от материального и превращение его в отдельную самостоятельную сущность. Так поступает, например, Гегель, который, по его словам, идею превращает в первоидею. Возражая против такой мистификации, он пишет: «Духовное также имеет основание в человеке, поэтому, если учение о духовном выходит за пределы натурфилософии, оно теряет свою прочность и превращается в благовидно-тонкую болтовню» (там же, 460).

Экономика, экономические отношения, по Налбандяну, — определяющая сторона всей жизни общества. Коренное преобразование социального строя невозможно без преобразования его экономической основы. «…Экономический вопрос есть вопрос жизни и смерти» (там же, 426). В 60-е годы Налбандян решительно отвергает просветительский подход к вопросу о социальном переустройстве. Допустим, что несколько патриотов захотят пожертвовать свое имущество на просвещение нации, пишет он, но может ли это уничтожить нужду миллионов? «В рабстве, в нищете нет и не может быть просвещения!» (там же, 425). Только передача собственности в руки общин трудящихся, согласно Налбандяну, может стать основой радикальных преобразований во всех сферах жизни общества.

Налбандян ставит в центр внимания философию человека: «Человек является и творцом и предметом философии… Человек изучает философию и сам же является предметом изучения» (там же). Это сближает армянского мыслителя с Фейербахом. Однако Фейербах рассматривает человека лишь как чувственно-конкретное биологическое существо, когда же он рассуждает о нем как о социальном существе, человек превращается у него в некую абстракцию. В отличие от Фейербаха, Налбандян включил общественное бытие в философское учение о человеке. Он понял ограниченность чисто биологического истолкования психического, сознания. Обнаружив, что моральные нормы, моральные убеждения и понятия нельзя выводить из физиологии, из биологических свойств человека, он приходит к мысли, что их источником является социальная жизнь, сложившиеся в обществе социальнополитические отношения. Правда, мысль о первичности общественного бытия и вторичности общественного сознания не была у него четко оформлена терминологически и не получила дальнейшей углубленной разработки.

Враг застоя, революционер, требующий изменения жизни на демократических основах, Налбандян естественно и закономерно тянулся к диалектике. Интерес к диалектике чувствуется уже в самых ранних его произведениях, написанных еще с идеалистических позиций, таких как, например, «Речь об армянской словесности». Характерно также его письмо к А. Гёкчяну, написанное 12 мая 1855 г. В этом письме он говорит об изменчивости вещей, о текучести их форм, о связи общего и отдельного как всеобщем законе действительности. Без изменения положения вещей, говорит он, природа лишилась бы живительной силы (см. там же, 619). Это первое высказывание Налбандяна в духе диалектики.