Владимир Силантьев - Воздушные разведчики

В кабине стрелка-радиста было куда просторнее, но не ощущалось стремительности полета и был плохой обзор: узкие наблюдательные люки выходили в хвост самолета. В передней же кабине с прозрачным полом из плексигласа и колпаком над головой я разглядывал летящие навстречу кучевые облака либо верхушки сосен, если самолет спускался до бреющего полета.

Модлин оказался старинной крепостью, обнесенной рвом и каменными укреплениями. Потайные ходы вели из нее к Висле. Наши пехотинцы и танкисты столь молниеносно окружили крепость, что не все гитлеровцы успели удрать. Несколько механиков спустились в катакомбы и взяли в плен с десяток голодных фрицев, направлявшихся подземными ходами за водой к реке.

А фронт уходил все дальше. Перед разведчиками полка встала задача вскрыть берлинский аэродромный узел. Одновременно летчики продолжали разведывать еще не сдавшийся Кенигсберг, обложенный со всех сторон Данциг и обширные районы Померании.

ШТУРМАН ВЕДЕТ НА ЦЕЛЬ

Писарь полка положил перед полковником Тюриным документ, плотно напечатанный на машинке. Это был наградной лист на штурмана ночной эскадрильи Валентина Соколова. Трофим Романович с большим интересом углубился в чтение, так как наградной лист был не совсем обычным. В послужном списке Соколова значились такие подвиги, которым мог бы позавидовать любой мастер воздушной разведки.

Дело в том, что до прибытия в наш полк Валентин выполнял особые задания Армии и разведотдела Северо-Западного фронта. Об этом мало кто знал в полку, включая и Тюрина.

Шел грозный 1941 год. По призыву партии всюду на временно оккупированной территории создавались партизанские отряды и диверсионные группы. Они нуждались в руководстве, боеприпасах и средствах связи. Вместе с известным летчиком Александром Груздиным штурман участвовал в полетах в партизанские края.

Сорок раз глубокими осенними ночами Соколов точно выводил самолет в предместья Риги, Таллина, Каунаса, Вильнюса и других прибалтийских городов.

. - Самолет над целью, - спокойно докладывал Валентин, и Груздин отдавал приказ:

- Приступить к операции!

Как правило, с группой десантников вылетал мастер парашютного спорта и четко следил за тем, чтобы забрасываемые советские люди правильно выполняли прыжок. Ведь многие из них не летали на самолетах и впервые видели парашют.

- Все ли операции проходили без сучка я задоринки? - спросил я Соколова, встретившись с ним после войны.

- Одна накладка случилась, хотя и не по вине экипажа. Мы должны были выбросить небольшую группу в районе Риги. Летевший с нами инструктор раньше времени дал сигнал, и группа покинула самолет, не долетев до цели 70 километров. Я сильно переживал случившееся и успокоился лишь после того, как наша агентурная радиостанция сообщила, что десантники удачно приземлились и приступили к действиям. Все другие операции осуществлялись четко. Точно выходили на место выброски, опознавали сигналы наших партизан и сбрасывали десантников.

- А приходилось ли встречаться с прославленными партизанскими командирами Ковпаком, Медведевым?

- Может, и приходилось. Об этих героях войны за линией фронта мы узнали из книг после Дня Победы. А во время войны все наши операции проходили в строгой тайне, и руководители диверсионных групп имели кодовые фамилии и прозвища.

- Наверно, вам доводилось приземляться у партизан?

- Да, но позже - в сорок втором и сорок третьем годах, когда были образованы целые партизанские края с тайными аэродромами. Мы доставляли туда людей и грузы и забирали на Большую землю раненых и больных. Вылетал я тогда с другими летчиками. Мой боевой друг Груздин погиб.

...А война продолжалась. Еще пятьдесят четыре раза ночью я вылетал в глубокий тыл врага и забросил много оружия, боеприпасов и радиостанций. Фронт проходил тогда очень далеко от границ Германии, но мы смело летали на Кенигсберг, Варшаву и Краков и даже на югославские города Белград и Нови-Сад.

- А когда ты стал воздушным разведчиком?

- Сначала я повоевал на Северо-Западном фронте, вылетал около семидесяти раз бомбить гитлеровцев. А потом уже попал в разведчики-ночники...

На всю жизнь запомнился Валентину Петровичу полет на разведку города Дно на Псковщине, оккупированного немцами с осени 41-го. Разведчикам приказали сфотографировать городской железнодорожный узел и соседний аэродром Гривочки, с которого действовали немецкие бомбардировщики и истребители.

Погода была нелетной. Весь день сыпал снег. Но надо лететь, надо! На бреющем полете, почти задевая за верхушки деревьев, разведчики подбирались к цели. Снегопад ослаб, туман несколько рассеялся. Внизу отчетливо увидели ряды "юнкерсов" и истребителей прикрытия. А вот и железнодорожный узел Дно. На нем полным ходом шла разгрузка пехоты, танков и пушек.

Жаль, что высота была неподходящая, и фотографирование не удалось. Но в чреве Ил-4 висела дюжина здоровенных фугасок. Соколов попросил у командира разрешения немедленно их сбросить. У штурмана был отлично наметанный глаз. Засвистели бомбы, и было видно, как они взрывались в гуще боевой техники врага. Пламя охватило платформы с танками.

Уже затемно, довольные удачным полетом, разведчики вернулись на свой аэродром. Приземлились аварийно на фюзеляж, так как осколком снаряда перебило систему выпуска шасси. На следующий день Соколов на другом бомбардировщике снова отправился на разведку Дна и Гривочек. Нужно было узнать, что осталось там после ночного удара нашей дальней бомбардировочной авиации, действовавшей по разведывательным данным штурмана Соколова и его товарищей по экипажу.

- Любо-дорого было рассматривать привезенные нами фотоснимки, вспоминал Валентин Петрович. - Сорок самолетов уничтожены полностью, подавлены'зенитные батареи. А на станции разбиты десятки цистерн, вагонов, покорежены рельсы...

С того памятного дня, когда одиночные немецкие бомбардировщики прорвались в небо Москвы, всех наших авиаторов не оставляла мысль отомстить, добраться до Берлина и обрушить на него смертоносный груз. Но фашистская столица была далеко. Наши разведчики одними из первых стали появляться над Берлином. "Ночники" обычно вылетали на немецких бомбардировщиках "Доронье-215", купленных в Германии незадолго до войны и переданных нашему полку.

- Первый полет на "Доронье", - рассказывал Соколов, - закончился благополучно. Берлинские зенитчики и истребители не обратили на нас никакого внимания, приняв за "своего". Фашисты тогда верили в свою победу. С них еще не сошла спесь. Немецкие города по вечерам были освещены, будто и не было войны. Что ж, нам легче было ориентироваться. А вот второй полет был сопряжен с трудностями. Враг встретил нас плотным зенитным огнем, хотя мы снова появились на немецком самолете...