Вадим Хачиков - Тайна гибели Лермонтова. Все версии

На каком расстоянии были поставлены дуэлянты? Тут, как и во многих вопросах, связанных с дуэлью, видим полнейший разнобой свидетельств. Лица, на дуэли не присутствовавшие, называют цифры порой самые фантастические.

Н. Раевский: «Больше 30-ти шагов – не шутка! Тут хотя бы и из ружья стрелять». Впрочем, подобной «щедрости» более ни у кого не встретим. Наоборот…

Н. Мартынов: «Был отмерен барьер в 15 шагов и от него в каждую сторону еще по десяти. Мы стали на крайних точках».

М. Глебов: «Дуэлисты стрелялись… на расстоянии 15-ти шагов и сходились на барьер по данному мной знаку. По обе стороны от барьера было отмерено по 10-ти шагов».

А. Васильчиков: «…майор Мартынов и поручик Лермонтов стали на свои места; от сих мест были отмерены десять шагов с каждой стороны до барьера, а между барьерами пятнадцать». В позднейших рассказах о дуэли князь сократил расстояние между барьерами до десяти шагов.

Да, расстояние от десяти до пятнадцати шагов – наиболее реально. Из чего можно исходить, предполагая это? Пять-шесть шагов означали бы гарантированный смертельный исход, на который явно не рассчитывали секунданты, хорошие приятели Лермонтова и Мартынова. Расстояние в двадцать и более шагов сделало бы поединок несерьезным, с чем не согласился бы Мартынов. Десять – пятнадцать шагов, по мнению специалистов, уравнивают шансы стрелков и хорошего, и неважного. Таким и был якобы Мартынов: Глебов в своей записке к нему упоминал (намекая, что об этом следует написать в своих ответах) о том, что его адресат стрелял из пистолета всего три раза в жизни.

Но это явно не соответствуют действительности, как и утверждение Раевского: «Николай Соломонович метил в забор, а попал в корову». Оспаривать эти утверждения позволяет не только соображение о том, что в юнкерской школе, конечно же, будущих офицеров хорошо учили всем видам военного искусства, в том числе и стрельбе из пистолета.

По свидетельству Васильчикова, Мартынов держал пистолет курком в сторону, называя это «стрелять по-французски». Специалисты считают, что это делалось вовсе не ради оригинальности. Боевые пистолеты (да и дуэльные, видимо, тоже) давали при выстреле большую отдачу, порой высоко подбрасывая руку, отчего пуля часто уходила выше цели. Из повернутого боком пистолета пуля уходила не вверх, а в сторону. При стрельбе по одиночной цели вероятность попадания, конечно, уменьшалась, но в бою, когда противников много, ушедшая в сторону пуля обязательно поражает кого-то из них. Применение Мартыновым стрельбы «по-французски» свидетельствует, что он выработал к ней привычку, а значит, немало пострелял, принимая участие в боевых действиях – и в 1837, и в 1840 годах. И, надо полагать, был уверен, что обязательно попадет даже при таком, не слишком удобном для дуэли, способе держать пистолет. Значит, был все же не таким уж плохим стрелком, каким его представляют в некоторых трудах о дуэли.

Кстати, а что это был за пистолет? Впоследствии исследователи уделяли большое внимание подмене пистолетов во время следствия, усматривая в этом козни врагов поэта. Для оценки самого поединка факт последующей подмены не столь уж важен. Иное дело – тип пистолетов, из которых стрелялись дуэлянты. Дело в том, что как раз в это время в России происходила замена пистолетов гладкоствольных на нарезные – кремневых на капсюльные. Новые отличались большей надежностью и точностью стрельбы. Какие именно были в руках Лермонтова и Мартынова? На этот счет точных сведений нет.

Н. М. Серафимов считает, что «для дуэли были взяты гладкоствольные капсюльные пистолеты, по всей вероятности, оружейного мастера Андреаса Кухенройтера». В неопубликованной статье сына Мартынова находим упоминание о нарезных пистолетах. Д. Алексеев, детально изучивший вопрос, отмечает, что в подавляющем большинстве пистолеты, изготовленные после 1820 года, были нарезными. Ну а Столыпин вряд ли стал бы держать старье. Косвенным доказательством того, что пистолеты были нарезными, можно считать и удивительно меткий выстрел Мартынова, вряд ли возможный при использовании гладкоствольного оружия, а также характер ранения поэта, предполагающий, что пуля в полете вращалась.

Но выстрел еще не прозвучал. Не наступили даже предшествовавшие ему…

Итак, секунданты расставили противников, вручили им заряженные пистолеты. Пора начинать дуэль. Но какую? Странный вопрос, скажете вы, а что, дуэли разные бывают? Представьте себе, бывают. Чтобы убедиться в этом, познакомимся с дуэльными правилами.

Своего писаного дуэльного кодекса у российского дворянства не было – приходилось пользоваться выпущенным во Франции в 1836 году дуэльным кодексом графа де Шатовиллара. Согласно утверждению Д. Алексеева, он свободно продавался во французском книжном магазине Белизара на Невском проспекте и был доступен любому желающему. Считается, что русские дворяне не только хорошо его знали, но и, как водится, переложили на свой лад. Как выглядело это переложение, можно представить себе, читая приведенный в книге Я. Гордина «Дуэли и дуэлянты» (СПб., 1996) дуэльный кодекс, составленный Францем фон Болгаром. В предисловии указано, что он «основан на французском кодексе 1830-х годов и воспроизводит те правила, которые регулировали поведение дуэлянтов в пушкинские, да и более ранние времена. Этот кодекс суммировал неписаные правила европейской дуэли».

Так вот, дуэльный кодекс Франца Болгара насчитывает семь вариантов обмена выстрелами. Все они относились к одному из двух типов дуэли, которые можно условно назвать «дуэль с места» и «дуэль с движением». При первой противники расставлялись на определенном расстоянии и со своего места сходить не имели права. Порядок стрельбы в разных вариантах «дуэли с места» определялся либо исходя из того, что первый выстрел принадлежит оскорбленному (запомним это обстоятельство!), либо по жребию, либо одновременно – по команде. Был и такой вариант: подавалась команда «Огонь!», и далее велся счет «Раз, два, три!», иногда заменяемый хлопками в ладоши. В этом случае стрелять надо было не ранее счета «два» или двух хлопков и не позднее счета «три» или трех хлопков. После этого дуэль считалась оконченной, выстреливший позднее (как и ранее счета «два») признавался нарушителем, а в случае смерти противника – убийцей.

При «дуэли с движением» отмеривалось расстояние между так называемыми барьерами, то есть точками, ближе которых дуэлянты не могли подходить друг к другу. От них в каждую сторону отмерялось еще по несколько шагов (как правило, по десять), и на этих крайних точках ставились дуэлянты. Подавалась одна-единственная команда «Сходись!», после которой дуэлянты начинали движение к барьерам. Оно могло происходить по-разному – прямо или зигзагами, навстречу друг другу или по параллельным линиям, с остановками или без них. И стрелять дуэлянты в этом случае могли «когда им заблагорассудится», то есть в любой момент. Ограничения во времени касались только того, кто стрелял вторым, – ему давалось на ответный выстрел от полминуты до минуты, после чего дуэль прекращалась.