Леонтий Раковский - Суворов и Кутузов (сборник)

Наполеон смотрел с восхищением. Он старался не обращать внимания на то, что откуда-то еще попахивает дымком пожаров.

Подъехали к Кремлю.

– Вот они, гордые стены! – с довольной улыбкой сказал император. – Наконец-то я в Москве, в древнем дворце русских царей!

«Какую гримасу скорчат английские акулы, когда узнают, что я – в Москве! Вот я запру английские гавани, что тогда будут делать эти пираты морей? Переварит ли их желудок жесткие гинеи и залежалые товары?» – удовлетворенно думал он.

Вчера здесь, в Кремле, Мюрата встретили выстрелами какие-то бродяги, которых разогнали пушками. Хорошо же. На них можно свалить всю вину за московские пожары. Надо будет упомянуть о них в бюллетене.

Наполеон осмотрел Кремль – соборы, колокольню Ивана Великого, – посмеялся над «царь-пушкой».

– Возьмите себе этого «царя», Сорбье, – сказал он начальнику гвардейской артиллерии.

Наполеон занял во дворце комнаты, обращенные окнами на реку.

В Кремле разместилась старая гвардия. Площади заняли пушки и зарядные ящики. Кремль стал похож на крепость.

Император располагался с уютом. Он с удовольствием смотрел, как Констан, Рустан и придворные лакеи носят из фургонов его мебель, устраивают кабинет, столовую, спальню. Места здесь было предостаточно для всех: для Бертье, для канцелярии, для топографов, для свиты, для дежурных адъютантов.

Император пообедал и занялся письмами, распоряжениями, делами.

Днем загорелись Гостиный двор и Каретный ряд. Наполеон встревожился и послал Мортье с молодой гвардией тушить, хотя ему донесли, что Ростопчин увез из Москвы все пожарные трубы.

В прошлую ночь император не выспался и потому рано лег спать. Он лежал на постели и думал о том, как по этим покоям ходили бородатые русские цари из династии… Он хотел вспомнить название династии, но так и не вспомнил.

Была глухая ночь. Один император спокойно спал, а все в Кремле бодрствовало.

С вечера поднялся сильнейший ураган. Он налетал то с севера, то с запада, словно примеривался, с какой стороны удобнее погнать на Кремль огонь пожаров, начавшихся еще днем в разных частях Москвы.

К полуночи все улицы вокруг Кремля оказались в огне.

С треском рушились стены домов, ветер с лязгом и грохотом срывал с крыш листы железа. Снопы искр огненной метели сыпались на кровли дворцов, соборов, арсенала и других построек Кремля.

Огненная пыль засыпала кремлевские площади, где расположился артиллерийский парк гвардии и артиллерии.

Лефевр поставил старую гвардию «в ружье». Грозные, стоявшие как стена шеренги гвардии сегодня были неузнаваемы: «старые ворчуны» кашляли и сморкались от едкого дыма и гари, тянувшихся отовсюду с громадных пожарищ. Гренадеры, как лошади от назойливых оводов, отбивались от туч огненных искр, сыпавшихся со зловеще багрового неба.

Сон никому не мог идти на ум: положение французских войск было похоже на положение крепости, которую штурмует грозный враг.

В Кремль залетали горящие головни. В нескольких местах уже начинались пожары, но гвардия тушила их.

Наконец в четвертом часу ночи император вдруг проснулся: яркий огонь, освещавший со двора комнату, разбудил его. В первое мгновение мелькнула мысль: «Торжественная иллюминация!» В Неаполе, Вене, Берлине – всюду бывала она. Но огненные отблески как-то странно плясали по потолку.

Наполеон позвал Рустана.

– Почему так светло? – спросил он.

– Пожар, ваше величество. Горит центр Москвы, – ответил мамелюк.

Наполеон оттолкнул от себя Рустана, подававшего рейтузы, и кинулся к большому окну. Он стоял у окна и чувствовал, что бледнеет: перед глазами полыхало бушующее неистовое море огня. И земля и небо – все было в огне. В этом вихре пламени и дыма исчезали все его надежды на мир.

Наполеон стал торопливо одеваться, приговаривая:

– Это непостижимо! Это превосходит всякое вероятие!

Он еще не говорил вслух, но уже думал: «Все пропало…»

Он вспомнил о пушках гвардейской артиллерии, которая разместилась в Кремле, и крикнул:

– Гвардию в ружье!

– Она давно уже бодрствует, ваше величество, – ответил, входя в спальню, Коленкур.

«Моя старая гвардия не имеет покоя даже в Кремле!» – возмущенно подумал Наполеон.

В волнении он заходил большими шагами по комнате. Наполеон то садился, то вновь подбегал к какому-нибудь окну в тщетной надежде увидеть стихающий пожар. Но пожар, наоборот, разрастался. Ветер гнал волны огня прямо на Кремль, точно хотел, чтобы огонь истребил чужеземцев, забравшихся в русскую святыню. Наполеон попробовал выйти на балкон, но до чугунных перил нельзя было дотронуться – так они накалились, несмотря на то что пожар был довольно далеко от дворца.

– Какое ужасное зрелище! Москва погибла. Я потерял средства наградить моих храбрых солдат! – сокрушался император.

К Наполеону вошли вице-король Евгений Богарне, маршалы Бертье, Лефевр и Бесьер. Они умоляли императора немедленно покинуть Кремль.

Оставить дворец русских царей? Наполеон не хотел и слышать об этом. Выезд из Кремля походил бы на бегство. Это хуже, чем отступление в бою.

Он снова и снова подбегал к окнам, но ветер ревел с прежней силой и за окнами была все та же страшная огненная бездна.

Даже стекла в окнах уже становились горячими.

– Кремль горит! – вдруг раздался чей-то испуганный крик.

Маршалы, адъютанты, лакеи, забыв о всякой субординации, толкая друг друга, кинулись из дворца посмотреть, где горит.

Оказалось, что от летящих головней и искр загорелась башня арсенала, в котором еще осталось много русского по́роха.

Старая гвардия с полчаса тушила пожар.

– Ваше величество, медлить нельзя. Надо выезжать отсюда, – подошел к Наполеону Евгений Богарне.

Наполеон подозвал Бертье:

– С балкона плохо видно. Влезьте на кремлевскую стену и посмотрите!

Поручение было не из легких, но Бертье с адъютантом побежал выполнять приказ императора.

Бертье вернулся довольно быстро. Он весь пропах дымом, его сюртук, сшитый так же, как и у императора, был прожжен в нескольких местах.

– Ну как? – спросил Наполеон.

Бертье только развел свои коротенькие ручки.

– Меня чуть не смело порывом ветра! – говорил он, вытирая воспалившиеся от дыма, слезящиеся глаза.

– Ваше величество, умоляю вас, поедем! Мы здесь все погибнем! – уговаривал вице-король.

– Стоит только одной искорке упасть удачнее других на зарядный ящик… – начал Мортье и не докончил.

– Мы погибнем иначе: если Кутузов вдруг атакует нас теперь, вы, ваше величество, окажетесь отрезанными от своей армии огнем! – сказал Бертье.

Этот неожиданный довод произвел на императора больше впечатления, чем все остальные.

– Куда же идти? – спросил он.