Александр Бубнов - В Ставке Верховного Главнокомандующего

Во время пребывания Государя в Ставке в ближайшем его окружении неотлучно состояли дворцовый комендант генерал Воейков, флаг-капитан адмирал Нилов и флигель-адъютант капитан 2-го ранга Н.П. Саблин.

Эти три лица постоянно и повсюду сопровождали Государя, принимали участие в его личной жизни и по вечерам составляли его партию в домино, в которое он любил играть.

Если вообще с кем-либо Государь делился своими сокровенными мыслями и воззрениями, так это только с ними, и только они — больше всех других приближенных царя — могли иметь на него влияние. Поэтому-то духовный облик этих лиц представляет собой значительный интерес для историка.

Генерал Воейков, представитель консервативной русской аристократии, отличаясь отталкивающей внешностью сибарита-циника, при ограниченных умственных способностях и научном кругозоре рядового гусарского офицера обладал наглым самомнением и, громко исповедуя ретроградные взгляды «черносотенного» толка, импонировал этим Государю и имел на него злосчастное влияние; не имея в своей душе ни тени сколь бы то ни было возвышенных чувств, он воочию обнаружил всю свою сущность, покинув первым — самым неблаговидным образом, — Государя в Ставке после его отречения от престола.

Флаг-капитан адмирал Нилов, если и не отличался умом, широтой взглядов и пониманием положения вещей, то во всяком случае отличался своим давнишним пристрастием к вину; о нем ходил анекдот, что Государь, привыкший видеть его постоянно «на взводе» и считая это нормальным его состоянием, увидев его раз трезвым, подумал, что он «навеселе»; он, однако, к чести его надо сказать, был Государю «без лести» искренно предан и покинул его не по своей воле, а по принуждению революционных властей.

Флигель-адъютант Н.П. Саблин заслуживает особого внимания, ибо из всех приближенных был ближе всего к царской семье, пользуясь особым благорасположением не только Царя, но и Царицы.

Этот красавец-мужчина, каких мало, не отличался ни умом, ни знаниями. Однако, как все морские офицеры, особенно младшего поколения, к коему он принадлежал, обладал известным кругозором и правильным пониманием вещей. Смутно предчувствуя угрожающие России опасности и беспокоясь об этом, он старался делать, что мог, чтобы эти опасности предотвратить, не рискуя, однако, при этом своим положением фаворита, причем руководствовался, может быть, не столько преданностью царской семье, сколько инстинктом самосохранения, ибо и он, правда, не в такой неблаговидной форме, как Воейков, покинул в критическую минуту облагодетельствовавшую его царскую семью.

Принадлежа к русской «морской семье», искони тесно сплоченной единством воспитания в стенах дорогого всем нам Морского Корпуса, общностью традиций и любовью к морю, Н.П. Саблин естественно тяготел в Ставке к нам, морякам, своим собратьям, — и главным образом с нами и общался, тем более что был в одном со мною чине и питал ко мне приятельские чувства.

Он был частым гостем в моем кабинете, где мы вели с ним продолжительные разговоры по вопросам войны и пагубном направлении нашей внутренней политики, причем мне неоднократно пришлось убеждаться, что мысли, высказанные в этих разговорах, в коих нередко принимали участие и другие члены нашего кружка, становились известными Государю, вследствие чего — дабы не быть обвиненными в «крамоле» и лишиться пути, по которому доводилось до Государя истинное положение вещей, — мы в этих разговорах соблюдали известную осторожность и приемлемую форму.

На особом положении был в Ставке генерал Н.И. Иванов, назначенный после смены с поста главнокомандующего Юго-Западным фронтом состоять при особе Государя, что было равнозначуще почетной отставке.

Несмотря на определенно выраженные признаки генильности, он был «себе на уме» оппортунист, не лишенный, несмотря на свой «простецкий» вид, известного тщеславия.

В Ставке он особенно благоволил к нам, морякам, отчасти потому, что «будировал» своих сухопутных собратьев, считая их виновными в своей смене, отчасти потому, что знал благорасположение Государя к флоту.

Не рискуя потерять остатки «монаршего благоволения», он не затрагивал в разговорах с Государем щекотливых тем, а главным образом «многозначительно и мудро» молчал в его присутствии.

Жил он в своем вагоне на станции в полном безделии, и главная его обязанность состояла в том, чтобы есть за царским столом.

Такова была безотрадная картина личного состава Ставки при Императоре Николае II; состоя, с одной стороны, из инертно настроенного офицерства, в массе своей не отличавшегося особо возвышенными духовными качествами, с другой стороны — из беспринципного и ретроградного окружения Государя и, наконец, из незначительной группы, стремившейся всеми способами найти путь к выходу из тяжелого положения, в котором была Россия, этот личный состав в целом не был способен и не смог обрести в себе достаточно воли и мужества, чтобы вступить в решительную борьбу с революцией, в каковую бы несомненно вступил сплоченный единством возвышенных взглядов и безграничной преданностью к своему вождю личный состав Ставки великого князя Николая Николаевича, останься он до конца во главе вооруженных сил России.

Своей жизнью и распорядком службы Ставка при Государе, как уже было сказано, мало чем отличалась от обычных государственных учреждений.

По управлениям и канцеляриям также разрабатывались разные доклады, соображения и инструкции, составлялись директивы и оперативные указания фронтам и велась текущая переписка.

Особенность этой работы состояла в том, что значительная ее часть производилась, для ускорения, при посредстве переговоров по прямым проводам, связывавшим Ставку с штабами фронтов и Петроградом.

Каждое утро в 10 часов Государь, во время своих пребываний в Ставке, принимал от начальника Штаба доклад о положении на фронтах, для чего регулярно приходил из губернаторского дома, где жил со своей свитой, в управление генерал-квартирмейстера. После оперативного доклада Государь возвращался к себе и в своем кабинете принимал приезжавших к нему с очередными докладами министров, сановников и шефов иностранных миссий.

Около полудня работа в Штабе прерывалась для завтрака, который сервировался в две и даже три очереди, вследствие многочисленности чинов Ставки, в большом ресторанном зале одной из главных гостиниц Могилева. Сидели мы за маленькими столиками, по управлениям, а в глубине зала был большой стол, за которым сидели начальник штаба, начальники управлений Ставки и приезжие должностные лица, поскольку не были приглашены к царскому столу.